— Ты был хорошим другом, Шульц, и имеешь право знать. Сегодня я убегу. — Каждому охраннику досталось по слезливому объятию. — Я буду скучать по тебе, приятель.
— Я тоже буду скучать, — говорили те, пытаясь сделать серьезные лица. Побег был явно плохо подготовлен. Тоннель никогда не выкапывали длиннее пары футов; до забора от него оставалось футов пятьдесят. Охранники даже вышли на двор, чтобы проверить.
— Не-а, — сказал один из них, вылезая из картонного ящика и показывая точку замера на рулетке. — Всего три фута.
Суеты в тот день было много, как никогда. Изумленные охранники из всех отделений собрались, наблюдая, как пациенты в пижамах беспорядочными колоннами выходят из корпусов и формируют очередь у входа в картонный ящик. Некоторые явились с вещами.
Первый пациент забрался в ящик. Тот начал вибрировать. Из отверстия высунулась рука. «Фонарик!» Ящик закачался сильнее. Потом — сдавленный крик, несколько пациентов отбрасывают в сторону ящик и за ноги тащат незадачливого беглеца из обрушившейся земли.
А пока охранники смеялись и показывали пальцами, Серж в фургоне с грязным бельем выезжал через главные ворота.
Глава 2
На ступенях Мемориальной больницы имени Джексона собралась большая аудитория. Репортеры, переодетые полицейские, телохранители, зеваки. На случай усмирения толпы — полиция в форме. Известный телевизионный ведущий расположился поодаль и что-то говорил в камеру. Было пасмурно, холодно.
Агенты ФБР Миллер и Биксби сидели на противоположной стороне улицы в «краун-виктори» с бронированными шинами. Миллер настроил увеличение фотоаппарата, моторчик «никона» зажужжал, затвор отщелкал серию крупных планов.
— Узнал кого-нибудь? — спросил Биксби.
— Пока нет, но мы точно снова увидим этих парней в Виргинии и разберемся с ними.
— Если они знают, что их фотографируют, зачем лишний раз светиться?
— Традиция.
— Посмотри на всю эту прессу, как будто он бог весть какая знаменитость.
— А он и есть знаменитость, — сказал Миллер. Объектив снова выехал вперед. Щелк, щелк, щелк.
Миллер носил прическу «с плоским верхом». Он был ветераном, что означало терпение, сарказм и установившиеся музыкальные вкусы. Миллер видел все — от крупного похищения драгоценностей в шестьдесят четвертом до Теда Банди, Адама Уолша и кровавой перестрелки на шоссе Олд-Дикси. Биксби только что окончил академию. Он излучал энтузиазм и сообразительность. К тому же Биксби был молод и, следовательно, наивен.
Из держателей для напитков в «краун-виктори» поднимался пар. Со стороны Миллера стояла обычная чашка из пенистого пластика, заполненная из термоса, приготовленного миссис Миллер. У Биксби — фирменная кружка «Старбакс»[4].
Молодой агент в бинокль изучал больничный вход.
— Не пойму, что привлекает публику в этом парне?
— Америка всегда любила своих мерзавцев, — ответил Миллер, доставая из коричневого пакета завернутый в бумагу бутерброд.
Биксби тем временем снимал пластиковую крышку с упаковки суши. Он заметил, что Миллер с недоумением смотрит на его обед.
— Что-то не так?
— Ничего, — ответил Миллер, но почувствовал еще один маленький намек на то, что Биксби собирается найти способ поиметь его с будущей пенсией.
Биксби быстро опустил поднос.
— Что-то происходит.
Двери больницы распахнулись, и толпа на противоположной стороне улицы подалась вперед. В дверях появилась медсестра с креслом-каталкой. В кресле восседал болезненный старик со слуховым аппаратом. На голове у него была кепка для гольфа, ноги укутывал плед. Телевизионщики вытянули микрофоны на длинных стойках. Темноволосые люди в черных перчатках и черных плащах оттолкнули их.
— Как ваш стимулятор, мистер Палермо?
— Я чувствую себя, как будто мне двадцать, — ответил старик. — Как это сегодня говорят? Я еду в Диснейленд!
Репортеры засмеялись.
— Мистер Палермо, как обстоят дела с выдвинутыми против вас обвинениями?
Старик усмехнулся.
— Прокуроры — те же политики. Они должны знать, что могут проиграть.
Снова смех.
— А как насчет вашего преступного синдиката? Мейер Лански как-то сказал, что он крупнее «Ю-Эс стил». Это до сих пор верно?
Старик медленно растянул губы в улыбке.
— Мейер был другом семьи, вот и все. Я ничего не знаю ни о каком преступном синдикате. Вы сами его придумали, парни, чтобы ваши газеты лучше продавались.
Люди в черных плащах расчищали в толпе дорогу для кресла-каталки.