— Ммм? Прости, Миона, задумался. Что ты говорила?
— Я говорю, что жду тебя к ужину, — сказала она, улыбаясь и рассматривая его поверх очков-артефактов.
— Понял. Буду… через два часа. Встречу нового работника и приеду домой, — сказал он, вспоминая, что сегодня к работе должен был приступить нанятый специально бармен-бариста. Тоже молодой волшебник, устроившийся в мире маглов.
— Хорошо. Не задерживайся только. Надо составить письмо Макгонагалл, — сказала Гермиона и отключилась.
А Гарри... вздохнул и встал с места. Может, сегодня в кафе появиться еще один интересный собеседник? Ведь это одна из причин, которая побудила его открыть кафе: помощь тем, кто просто хочет отдохнуть от суеты и трудностей жизни. Ведь когда-то давно он приехал в этот город именно за этим… за покоем.
Именно поэтому Гарри пошел на выход из кухни и встал за стойку. И лишь краем сознания он продолжал обдумывать неожиданную мысль.
Скоро все изменится. И ему нужно быть готовым!
center***/center
Отложив зеркало в сторону, Гермиона задумалась, положив голову на кулачок. Увы, но ее подозрения и предчувствия вновь подтверждались. Порой, она ненавидела себя за то, что была права. Ведь действительно, несмотря на их с Гарри возможности, посылать детей за океан было несколько… боязно. Страшно.
Неожиданно, взгляд упал на предплечье ниже локтя. Чистая, мягкая кожа, без единого следа уродливого шрама в виде надписи, оставленной ей когда-то в подарок Беллатрисой Лестрейндж. Пластическая хирургия творит чудеса, чего уж там. А пластическая хирургия вместе с рябиновым отваром и вовсе нечто совершенно космическое.
Рука касается шеи. А вот порез от ножа она не убирала специально. Хорошее напоминание о ревнителях чистоты крови, да и вообще о разного рода фанатиках, готовых на все, ради своих глупых идеалов. Благо, если судить по тому, что рассказывали им Невилл с Луной, таковых почти не осталось. Кингсли славно поработал.
Гермиона вздохнула. А ведь и она была когда-то почти такой. Чего только стоит ее идея с освобождением эльфов!? Это потом, изучив литературу, она поняла, насколько была не права. Да и вообще... жизненный опыт больше не давал ей возможности мыслить шаблонно.
Неожиданно, она почувствовала что-то, что терлось о ее ноги.
— Что, Глотик? Тоже не спокойно? — спросила она котяру и взяла его на руки, прижав к себе и зарывшись в его шерсть, — вот и мне тоже. Мы же… подумать только… не были там уже двенадцать лет. А сердце ноет. Что-то будет, помяни мое слово. Что-то будет, — говорила она, вспоминая первое время, когда они с Гарри только приехали сюда. Ее страх и неуверенность. Попытки Гарри быть взрослее чем он есть и… тоску… страшную тоску по погибшим и по окончательно ушедшему детству.
Вот и сейчас, сидя у себя в офисе, Гермиона вспоминала то, как им с Гарри пришлось в очередной раз справляться… с одной сторон вполне ожидаемой, а с другой, совершенно непонятной проблемой.
center***/center
Ночь на 10 мая 1998 года
Гермиона не могла заснуть. Не потому что кровать была неудобной, нет. Наоборот, она была мягкой и приятной. К тому же, она давно не чувствовала себя в такой безопасности, как сейчас. Даже дома у Корнелиуса она держала палочку под подушкой на всякий случай, хотя Гарри клятвенно обещал ей, что в этом доме им ничего не грозит.
Гермиону одолевали тревожные мысли. Она не знала своего будущего. Глупый, бессмысленный срыв сегодня днем, приведший к неожиданному признанию Гарри его планов по ее поводу (не то, чтобы она была против) был вызван именно чувством неопределенности. Ну и моральной усталостью от всего того, что свалилось на них за последний год, смешанной со страхом от того, что ей скоро предстоит предстать перед родителями. Примут ли они свою блудную дочь? Не откажутся ли? Гермиона слабо разбиралась в психологии, но… почему-то была уверена, что ей будет очень… очень трудно вернуть их. Не магически. А по-человечески.
К тому же, ее мучили кошмары, из-за чего она просто боялась засыпать. Ведь почти каждую ночь она просыпалась в холодном поту, после того, как перед ней проходили лица тех волшебников и волшебниц, простых маглов и магических существ, чьи трупы и смерти она видела за время их с Гарри скитаний. Раз в неделю она пила зелье Сна без сновидений, строго соблюдая безопасную дозировку, чтобы хоть как-то выспаться, но упорно молчала, не рассказывая об этом ни Гарри, ни Корнелиусу.