— Только попробуй умереть, — сказала она и… поцеловала его. Понимая важность момента, дети не стали мешать родителям, а тихонько стояли в сторонке, хотя в такие моменты хотя бы один из них говорил «фу». Когда Гарри оторвался от нее, Гермиона, всхлипнув, сказала, — если… ты умрешь… к ужину не возвращайся.
— Ни за что, — сказав это, Гарри еще раз чмокнул Гермиону в щеку и с явным усилием оторвался от жены. Затем, обняв каждого из детей, Гарри повернулся и пошел на выход. Обернувшись у самой двери он улыбнулся им всем, — Дети, ведите себя хорошо. Я скоро вернусь, — сказал он и закрыл покрытую множеством рун дверь. А Гермиона, взяв себя в руки и стерев рукавом набежавшие слезы, подошла к стене и коснулась своей палочкой специальной выемки, после чего выдохнула.
— Все. Теперь убежище активировано, — сказав это, Гермиона посмотрела на взволнованных детей, — не бойтесь. Здесь мы все в безопасности.
— А папа? Почему он ушел? — набычился Джеймс, а Джон от него не отставал.
— Потому что ваш папа один из тех, кто создавал магическую систему обороны Нью-Йорка. И без него у МАКУСА ничего не получится, — сказала Гермиона, покачав головой.
— Мам, мне страшно за папу, — сказала Рози и Гермиона погладила ее по голове, а затем взяла на руки. Девочке хоть и было уже восемь, но она по прежнему была очень легкой, так что поднять ее Гермионе не составило труда.
— Все хорошо. Он и не из таких историй выбирался, — после чего посмотрела на сыновей, — И вы не волнуйтесь. Лучше скажите, чем собираетесь заняться? Мы тут будем довольно долго.
— Ну. Я попросил Квики спустить сюда наш Плейстейшн, — пожал плечами Джеймс.
— Отлично. Если, что, библиотека тоже уже внизу. Правила пользования помните. Если книга не дается, даже не пытайтесь ее взять, — сказала Гермиона и посмотрела на дочь, — а ты Рози? Что ты хочешь делать?
— Я хочу с тобой, — мяукнула она и Гермиона вздохнула.
— Ладно, пошли вместе готовить обед, — сказав это, Гермиона пошла в сторону кухни их убежища, — обед через пол часа. Ведите себя хорошо, — предупредила она сыновей и скрылась за дверью.
— Пошли, подключим приставку, — позвал за собой Джона Джеймс и они вместе потопали в их комнату. Само убежище было обустроено как полноценная квартира, просто под землей. Кухня, гостиная, три спальни, продуктовый погреб, библиотека, мастерская… короче, в случае чего здесь было можно вполне комфортно пережить не то что войну, а натуральный апокалипсис, — эй, Джо! Тащи сюда диски! Надо убить время до обеда, — сказал он, не замечая задумчивого взгляда младшего брата.
— Джим. Ты мне поможешь? — вдруг спросил его Джон. Как и старший брат, Джон был распределен на факультет Гриффиндор и благодаря этому провел с ним немало времени. И это несмотря на то, что тот был на курс старше. Но все же он старался как можно реже обращаться к нему с просьбами, чтобы не прослыть «младшим братиком». Вот только когда он все-таки что-то у него просил, Джеймс, как и полагается старшему ребенку в семье, со стонами и причитаниями, но всегда ему помогал.
— В смысле? — Джеймс, который в школе взял над братом негласное шефство, почему-то чувствовал, что как и множество раз до этого, прямо сейчас Джон брякнет нечто очень глупое. Обычно именно с этого выражения начинались все те неприятности, которые с ним случались в Хогвартсе в уже прошедшем году.
— Да вот… есть кое-кто, кому я хочу помочь… но для этого нужно выйти! — выпалил Джон.
— Чего?! — закричал Джеймс и резко выпрямился, отложив в сторону полусобранную приставку. Воистину, он недооценил полет фантазии мелкого братца.
— Тише! — прошипел Джон, — а то мама услышит!
— Ты совсем сдурел? Какой к Мордреду друг?! — шепотом кричал Джеймс, — нам с тобой велено сидеть здесь, на попе-ровно. Так что никуда ты не пойдешь! — Джон тыкнул младшего брата указательным пальцем в грудь, но Джон лишь упрямо насупился.
— А вот и пойду! — пробубнил он упрямо.
— А вот и нет! Да и вообще. Как ты отсюда выберешься? Эльфы тебя точно слушаться не будут, — резонно возразил его старший брат.
— Пф. А как насчет этого? — с гаденькой ухмылочкой Джон достал из кармана вроде как обычную ручку Паркер. Но как только Джеймс увидел ее, его глаза тотчас стали размером с блюдца.