— Но ведь я не тот, за кого меня принимают!
— Я знаю только одно: Сан-Игнасио-де-Кокуй нужен пастырь. И вы — нагл пастырь!
А кто вы и откуда — не важно. Важно, что вы — падре! И что вы — здесь, с нами!
— О падре, мы вас искали! — воскликнула подошедшая Инграсия. — Дейзи и я шли к вам, чтобы попросить о благословении Лолы Лопес. Она места себе не находит, совсем разволновалась...
— Да, я знаю, — пролепетал он. — Мирейя мне говорила...
— Мы сейчас подготовим алтарь, украсим его цветами, — засуетилась Инграсия. — И позовем жениха. Он тоже хгуждается в благословении.
— Да, дочь моя, я приду. А сейчас мне надо поговорить с Мирейей.
— Спасибо, падре. Мы ждем вас.
— Я не знаю, что должен говорить и делать священник в таких случаях, — сказал он Мирейе. — Может, ты мне подскажешь?
— Идемте домой, возьмем ваш требник и прочитаем, что нужно делать, — рассудила она.
Так и поступили. А спустя полчаса падре уже напутствовал взволнованных жениха и невесту перед свадьбой:
— Я скажу слова, которые подготовят вас к святому таинству брака... Возьмитесь за руки... Знаете, глядя на вас, я вспоминаю моих маму и папу. Мне нравилось наблюдать за ними, когда они разговаривали, когда брались за руки и смотрели друг па друга с любовью. Даже мне, ребенку, было понятно, что им больше ничего не надо — только взяться за руки и смотреть друг на друга так же нежно, как смотрите сейчас вы... Да хранит вас Господь, дети мои! Я уверен, что ты, Лола, отказалась от прежней жизни ради Хосе Росарио и он тоже порвал со своим прошлым ради любви к тебе и ради добра. Теперь вы должны беречь свою любовь, которая сделает вас счастливыми. Идите с миром, дети мои! Да благословит вас Господь!
У Мирейи отлегло от сердца, когда она увидела, как просветлели лица Лолы и Хосе Росарио. Все так же держась за руки, жених и невеста медленно пошли по поселку.
— Я не знаю, что значит быть женой, не знаю, что должна делать замужняя женщина, — призналась возлюбленному Лола.
— Я тоже не знаю, как должен вести себя муж, — ответил Хосе Росарио. — Но думаю, что главное — это наша любовь. Она. подскажет нам, как быть счастливыми.
— Ну вот, с первой частью, кажется, справился, — виновато посмотрел на Мирейю падре. — Теперь осталась свадьба.
— Если быть честной, то вы не сказали ничего из того, что мы учили накануне, — заметила она. — Но получилось очень хорошо. И завтра тоже все получится, я уверена. Пойдемте, будем учить наизусть ваш требник.
Находясь у постели раненого Такупая, Рикардо все время чувствовал недоверие и даже враждебность со стороны индейца.
— Ты не веришь в мое лечение, Такупай? — спросил он.
— Меня лечит Манинья Еричана!
— Нет, Гуайко, — вмешалась она. — Тебя лечит лодочник. В этом мужчине есть не только привлекательность, но и свои тайны.
— Ничего в нем нет, — проворчал Такупай. — Пустой он. Если не веришь мне, спроси у Пугала. Посмотрим, что она скажет.
Взглянув на Пугало, Манинья увидела в ее глазах ту же враждебность и презрение к Рикардо, которые были и в глазах Такупая.
— Что такое? — рассердилась колдунья. — Ты тоже вздумала перечить Манинье? Не хочешь, чтобы Манинья была счастлива с лодочником?
Путало, закусив губу, отвела взгляд от госпожи. Огорченная Манинья вышла к реке и увидела заискивающе взиравшего на нее Гараньона.
— Что? Дрожишь? — спросила она грозно. — Ждешь, когда Манинья убьет тебя?
— Ты вроде бы говорила, что я нужен тебе живым, — неуверенно пробормотал он.
— Да живи, живи, — махнула рукой Манинья. — Ты мне противен.
— В поселок прибыли гвардейцы, — робко сообщил Гараньон.
— Это хорошая новость, — оживилась Манинья. — Леон ждал их: ему нужны какие-то лекарства для Гуайко.
Придя в поселок, Рикардо взял из походной аптечки Эрреры антибиотики и обезболивающие таблетки, а также узнал, что Фернандо Ларрасабаль собирается навсегда уехать из сельвы, поставив крест на туристическом бизнесе.
— Ты тоже уезжаешь вместе со своим доктором? — спросил он у Каталины, специально разыскав ее в баре, где шли приготовления к завтрашней свадьбе.
— Нет. Я уже говорила тебе, что это мой поселок и я собираюсь здесь пустить корни.
— Да, говорила, но я не поверил.
— Неудивительно. Ты ни во что не веришь, ничего не воспринимаешь всерьез. Шел бы ты лучше к Такупаю — ему нужна твоя помощь. Да и Манинья наверняка уже заждалась тебя, — она демонстративно отвернулась, давая понять, что разговор окончен, и Рикардо ничего не оставалось, как пойти прочь.
Вечером Каталина заглянула в номер к Фернандо, укладывавшему свои чемоданы. Ей все еще не верилось, что он так легко сдался, решив уехать. Об этом она и хотела поговорить с ним.