Ахмад немного смутился; он весь просто таял от гордости собой, навеянной ему рассказом новой возлюбленной о предыдущей. Его охватило сладкое упоение триумфом, а затем, с известной долей такта он промолвил:
— Когда я нахожусь в обществе такой красавицы, то не в моих силах покинуть её ради давно прошедших и забытых воспоминаний…
И хотя дама продолжала насмешливо сверлить его взглядом, всё же она внемлила похвале — об этом говорили её вскинутые брови и лёгкая замаскированная улыбка, что незаметно появилась на губах. Однако она с презрением сказала ему:
— Язык торговца щедр на похвалы и лесть, пока он не получит своего…
— Мы, торговцы, окажемся в раю из-за того, что нас весь народ притесняет…
Она пренебрежительно встряхнула плечами, а потом без всякой опаски с интересом спросила:
— Как давно вы были вместе?
Ахмад махнул рукой, будто бы говоря: «Ещё до начала времён!», а потом пробормотал:
— Много-много лет назад..!
Она язвительно засмеялась и злорадным тоном сказала:
— В дни прошедшей молодости..!
Ахмад пристально посмотрел на неё. В глазах его стоял упрёк:
— Я бы хотел высосать весь яд из твоего языка.
Однако она продолжила разговор, будто и не слышала его слов, тем же тоном:
— Она съела всю твою плоть и оставила от тебя лишь одни кости…
Он угрожающе кивнул ей и сказал:
— Я из тех крепких мужчин, что женятся и в шестьдесят…
— Из-за любви или из-за слабоумия?!
Ахмад расхохотался и ответил:
— О святая угодница, побойся Аллаха. Давай же серьёзно поговорим…
— Серьёзно?!.. Ты имеешь в виду праздничную вечеринку, на которую ты хочешь пригласить меня?
— Я имею в виду провести всю жизнь…
— Всю или половину?!
— Господь наш даёт нам то, в чём для нас благо…
— Господь наш даёт нам добро…
В тайниках своей души он попросил прощения у Аллаха заранее, а затем спросил её:
— Прочтём «Аль-Фатиху» вместе?
Однако она вдруг поднялась, не обращая внимания на его просьбу, и воскликнула, делая вид, что торопится:
— Боже мой!.. Ты отнял у меня время, у меня же этой ночью есть одно важное дело…
Ахмад тоже встал, в свою очередь, протянул ей руку, пожал её расписанную хной ладонь, и страстно поглядел на неё. Он упорно хотел задержать её ладонь в своих руках, несмотря на то, что она пыталась пару раз выдернуть её, пока она не ущипнула его за палец и угрожающе поднесла руку к самым его усам:
— А ну отпусти, а не то выйдешь из этого дома с одним единственным усом…
Он заметил, что рука её почти у самого его лица, и удержался от спора с ней, вместо этого медленно поднеся губы к этой свежей плоти, пока они не уткнулись в неё, а до носа его донёсся сладкий аромат гвоздики. Он глубоко вздохнул, а потом пробормотал:
— До завтра?!
На этот раз она силой откинула его руку и долго глядела ему в глаза, затем улыбнулась и пропела:
Птичка моя, птичка.
Веселись, да расскажи ему обо мне.
Она повторила этот куплет: «Птичка моя, птичка» ещё несколько раз, пока провожала его до дверей. Он вышел, и тоже начал напевать начало этой песенки своим низким голосом, полным достоинства и невозмутимости, будто ища в этих словах значение того, что же она имела в виду…
16
Праздничная атмосфера, царившая в доме Зубайды-певицы, вдруг предстала перед ним в салоне, точнее, этот салон был предназначен для иных целей. Возможно, самым главным его предназначением, для чего он, собственно, и служил, было размещать там оркестр и давать вокальные выступления, а также заучивать новые песни. Она выбрала этот салон потому, что он находился вдали от спальни и гостиной. Просторность делала его вполне пригодным для специальных торжеств, которые обычно устраивались между вокальными представлениями и обрядами зар. На такие торжества она звала лишь избранных, самых близких своих друзей и знакомых. Поводом для таких торжеств была не просто её щедрость и великодушие, а скорее абсолютная щедрость, которая подчас была бременем для её друзей, но она стремилась увеличить круг самых лучших и достойных из них, чтобы они тоже приглашали её спеть на праздниках или делали для неё рекламу в тех кругах, где вертелись сами. Среди прочего, она также отбирала себе любовника за любовником.
И теперь вот пришла очередь и его, Ахмада Абд Аль-Джавада, полюбоваться этим большим, радостным вестибюлем, принимавшим лишь особых друзей. В действительности же он был полон энергии после такой смелой аудиенции у Зубайды в её доме. Уже очень скоро после этой встречи его посланники понесли ей щедрые подарки, сладости и угощения.