На душе моей вина.
Друг мой бросил меня.
Ахмад ощущал какое-то странное состояние: дыхание певицы мимолётом настигало его и соединялось с винными парами, что выходили из его макушки глоток за глотком. И очень скоро из сознания его совсем исчезли голоса и Аль-Хамули, и Усмана, и Аль-Манилави. В тот момент он испытывал настоящее счастье и был доволен тем, что есть. Потом до него донёсся её голос, затронувший струны его сердца и воспламенивший бодрость духа. И тут он заиграл на бубне, да так, что игра его оказалась непревзойдённой даже для самых маститых музыкантов. И едва певица допела последние слова: «Отпустите же меня, чтобы сладко меня он целовал», как он достиг упоения от вина и восторга, вдохновлённый и снедаемый желанием; к нему присоединялись и даже стали опережать его товарищи. Они начали плясать, как только вино ударило им в голову, распаляясь от страсти. Певица же оставила их в этом бушующем стремительном водовороте, в котором они казались зашедшимися от пляса могучими деревьями.
Медленно праздник подошёл к концу, и Зубайда стала повторять ту же вступительную песню, которой открыла выступление: «На душе моей вина», навевавшую покой и прощальное настроение. Тут уже не было мелодий о том, как любимый исчезает за горизонтом, улетая на самолёте. Но всё равно, под конец выступление было встречено бурей оваций и аплодисментов, а потом зал объяла тишина, говорившая о том, что все гости утихомирились: их сморили сильная усталость и переживания. Несколько минут прошло в покое, прерываемом только отдельным кашлем, чирканьем спички или каким-нибудь незначительным словом, что не заслуживало ответа.
По всему было видно, что гости «соблаговолили отдыхать». Во взгляде некоторых светилось желание сорвать с себя одежду, которую они расстегнули в порыве веселья; они сняли и повесили её на кресла. Другие же, что притаили дыхание, наслаждаясь вечеринкой, отказывались покидать дом, пока не выпьют до последней капли всё вино. Один закричал:
— Мы не уйдём, пока не подведём невесту — султаншу Зубайду, к жениху — господину Ахмаду, чтобы они спели вместе!
Это предложение удостоилось похвалы и одобрения, так что сами Ахмад и певица зашлись невероятным смехом, но об этом узнали лишь несколько друзей, что окружали их. Они заставили их обоих подняться и сделали знак оркестру начинать играть какую-нибудь весёлую мелодию.
Оба встали рядом друг с другом: он — словно верблюд, готовый нести на себе поклажу, а она — как паланкин; два гиганта, умиротворяющие всех своей красотой. Затем она кокетливо подхватила его под мышку и сделала знак толпе расступиться. Музыкантша, что играла на бубне, ударила по нему, и тут оркестр, а заодно и все гости начали по второму кругу исполнять свадебную мелодию «Взгляни очами своими, красавчик», а «жених» с «невестой» размеренным шагом горделиво прошли мимо них к оркестру. При виде такого веселья Зануба не удержалась и провела по струнам лютни, издав пронзительный радостный крик, и если бы он принял реальный облик, то выглядел бы как длинный, извивающийся язычок пламени, что рассекает пространство, словно метеор. Друзья же соревновались между собой, подряд осыпая их поздравлениями:
— Желаем счастья и детей!
— Праведного потомства, плясуний да певуний!
Кто-то предупредительно воскликнул:
— Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня!
Оркестр продолжал исполнять песню, а друзья помахали руками в знак прощания, пока певица и Ахмад не скрылись за дверьми, ведущей внутрь дома.
17
Ахмад сидел за своим рабочим столом в лавке, когда туда неожиданно вошёл Ясин. Этот визит был даже не просто неожиданным, прежде всего, он был непривычным, так как было совершенно неестественно, что сын, который по мере сил своих старается избегать отца дома, заходит к нему в лавку. Он казался каким-то рассеянным, в глазах был задумчивый взгляд… Ясин подошёл к отцу, ограничившись малым приветствием — автоматически поднеся руку к голове, даже не соблюдая правила послушания и особого этикета, которые обычно соблюдал в таких случаях, словно позабыв самого себя. Затем с сильным волнением, заметным по ноткам в его голосе, сказал:
— Здравствуйте, отец. Я пришёл сообщить вам одну важную вещь…
Отец вопросительно поднял глаза, охваченный волнением. Чтобы скрыть своё волнение, он обратился к силе воли, и наконец спокойно произнёс: