— Надеюсь, хорошую…!
Джамиль Аль-Хамзави принёс гостю стул, приветствуя его, и тот сел, повинуясь приказу отца, пододвинув его поближе к отцовскому столу. Немного нерешительно, он повернулся к нему, тяжело вздохнул, и вдруг, словно возмутившись своей нерешительности, дрожащим голосом коротко отрезал:
— Дело в том, что моя мать намерена выйти замуж…!
И хотя Ахмад уже готов был услышать нечто дурное, однако фантазия его даже в самых пессимистических случаях не могла зайти настолько далеко: в тот самый дальний уголок прошлого. А потому эта новость внезапно захватила его с такой же неожиданностью, что и подстреленная охотником дичь. Он мгновенно нахмурился, как делал это всякий раз, когда в памяти его вновь появлялись воспоминания о первой его жене, и сначала недовольство, а потом тревога завладели им. Тревожился он за то, что эта новость затронет непосредственно репутацию его сына. Подобно тем вопрошающим, что задают какой-то вопрос не ради того, чтобы выяснить что-то новое для себя, а чтобы найти путь к спасению, когда уже совсем отчаялись, либо дать себе отсрочку, чтобы всё обдумать и совладать с нервами, он спросил:
— А кто тебе это сообщил?
— Шейх Хамди, её родственник. Он посетил меня сегодня, когда я был в школе Ан-Нахасин, и сообщил мне эту новость, подтвердив, что свадьба состоится в течение месяца…
Эта новость была правдивой, не приходилось в том сомневаться. К тому же такое происходило уже не впервые в её жизни, и будет не в последний раз, если она сделает прошлое мерилом для будущего. Но какое же ужасное преступление совершил этот юноша, чтобы нести такое суровое наказание, и снова испытывать страдания?!.. Мужчина понял, что испытывает к сыну жалость и симпатию: ему было нелегко показывать своё бессилие, как это обычно делают другие, когда на них сваливаются беды, и он спросил себя, а в каком состоянии оказался бы сам, если бы у него была такая мать?!.. Грудь его сжалась от боли, а жалость и нежность к сыну лишь усилились вдвойне. Его побуждало спросить, а что же это за ожидаемая свадьба такая? Но он не поддался этому желанию, то ли от того, что жалел сына и не хотел усиливать его и без того глубокие страдания, то ли от того, что запретил себе это делать, как только обнаружил в себе любопытство, что было неуместным в этой реальной драме с участием женщины, что когда-то была его собственной женой. Однако Ясин в волнении, будто отвечая на его вопрос по собственному побуждению, сказал:
— И за кого же она выходит замуж!..За некого Йакуба, владельца пекарни в Даррасе… тридцати лет!
Он ещё сильнее разволновался; голос его задрожал, и последнюю фразу он уже произнёс так, как будто выплюнул щепку изо рта. Чувства его передались и отцу — так же тошно и отвратительно стало у того на душе. Напустив на себя таинственность, он несколько раз произнёс:
— Тридцати лет… Какой позор… Это же настоящий разврат, только под прикрытием женитьбы…
Ахмад рассердился, как и его сын. Сейчас он был зол, впрочем, он так делал всякий раз, когда ему сообщали о её непристойном поведении, и вновь ощутил свою ответственность за эту женщину, что когда-то очень давно была его женой. Ему было тяжело — пусть даже столько времени прошло — из-за того, что она освободилась от его надзора и перестала быть покорной уставленному им порядку!.. Он вспомнил то недолгое время, когда они жили вместе, а также свою горячность, что так угнетала его. Может быть, его воображение чересчур нагнетало краски, однако мужчина, обладающий подобной самонадеянностью, вправе видеть в простом нежелании женщины подчиняться его воле непростительное преступление и собственное поражение. Да и потом — она была, а может, и поныне ещё остаётся всё такой же привлекательной, женственной красавицей. Он блаженствовал несколько месяцев, живя с ней, пока не появилось у неё нечто, похожее на сопротивление его воле, которую он стремился навязать всем членам своего семейства. Она предпочла наслаждаться свободой, пусть даже в той мере, какую давало ей посещение отца время от времени. Муж сердился и пытался ей помешать в этом, сначала кричал на неё, а под конец начал сильно избивать, и эта избалованная женщина убежала к своим родителям! Гнев ослепил и без того надменного мужчину, и он стал думать, что самое лучшее средство держать её в узде и вернуть ей рассудок — дать ей временный развод. Естественно, что он очень сильно был привязан к ней, однако дал ей развод, и даже притворился, что игнорирует её. Так проходили дни, потом недели, а он всё ждал и надеялся на то, что от её родни придёт какой-нибудь ходатай и принесёт ему добрую весточку, но никто так и не пришёл к нему, и его гордость была растоптана, и тогда он сам отправил человека, чтобы тот прозондировал почву в качестве подготовки к примирению. Однако посланник вернулся и принёс известие о том, что они готовы снова открыть ему объятия, но с тем условием, что он не станет ни быть её, ни удерживать в доме, словно в тюрьме!.. Он-то ожидал её согласия без всяких оговорок и условий. Гнев его вспыхнул с лютой силой, и он поклялся себе, что отныне их больше не будут связывать узы брака. Так их пути разошлись. И так же он обрёк Ясина родиться вдали от себя, в доме матери, и встретить там же удары судьбы, всяческие унижения и страдания…