— Нам осталось лишь подумать, кто же заговорит с ним на эту тему…!
Мать улыбнулась, и улыбка эта сняла с души волнение и тревогу; она поняла, что сын у неё смышлёный, и напоминает ей об обязанности, которую не сможет исполнить в одиночку, без её помощи. Она не стала возражать, ибо другого пути просто не было; приняла помимо своей воли, как поступала и во многих других случаях, прося Аллаха о благоприятном исходе дела, и мягко сказала:
— А кто же ещё, кроме меня, заговорит с ним?… Господь наш с нами…
— К сожалению… Если бы я мог сам заговорить с ним, то сделал бы это.
— Я поговорю с ним, и с Божьей помощью, он даст своё согласие. Мариам — красивая девушка, воспитанная, из порядочной семьи…
Она на миг умолкла, затем спросила, как будто ей впервые пришла в голову эта идея:
— А она разве не ровесница тебе или даже чуть старше?!
Фахми нетерпеливо ответил:
— Меня это совершенно не волнует!
Она с улыбкой сказала:
— Да благословит Аллаха. Господь наш с нами.
Затем, уже поднимаясь, произнесла:
— А теперь я попрошу Господа позаботиться о тебе. До завтра…
Она подошла и поцеловала его, затем вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Но сильно удивилась, когда увидела, что Камаль сидит на диване, склонившись над своей тетрадью, так что даже закричала на него:
— Кто это тебе позволил сюда приходить?
Мальчик, смущённо улыбаясь, встал и сказал:
— Я вспомнил, что забыл свою тетрадь по английскому, и вернулся сюда, чтобы забрать её, затем мне показалось, что нужно повторить все слова ещё разок.
Она снова повела его в спальню, и не отходила от него, пока он не устроился поудобнее под одеялом. Но он всё же не спал. Сон был бессилен побороть коварное бодрствование, что воскрешало его чувства. Он быстро вскочил с постели и прислушался, как мать поднимается по лестнице на верхний этаж, затем открыл дверь и ринулся в комнату сестёр. Дверь он не закрыл, позволив свету лампы, висевшей на потолке в зале, проникнуть и осветить утопавшую во мраке часть комнаты. Он бросился к постели сестры, шепча ей:
— Сестрица Хадиджа!
Девушка в изумлении уселась на постели, и он запрыгнул к ней, задыхаясь от волнения, будто не довольствуясь тем, что она его внимательно слушает, и желая поверить ей тайну, что унесла остатки его сна; он также протянул руку к Аише и подёргал её. Но та уже проснулась, уставилась на гостя и откинула одеяло, с любопытством подняла голову и спросила его:
— Что это привело тебя в такой час?
Он не обратил внимание на их протестующий тон, потому как был уверен, что одно-единственное его слово, указывающее на тайну, может всё поставить с ног на голову, и по этой-то причине сердце его колотилось от радости и ликования. Затем с воодушевлением, будто предостерегая их слушать внимательно его слова, сказал:
— У меня есть одна удивительная тайна…
Хадиджа спросила его:
— Ну и что это за тайна?!.. Выкладывай, что там у тебя, показывай нам своё умение…
Он не мог больше утаивать свою тайну и выпалил:
— Мой брат Фахми хочет посватать Мариам…
В этот момент Аиша, в свою очередь, резким быстрым движением уселась на постели, словно это заявление выплеснули на её лицо как ушат холодной воды.
Три силуэта сидели близко друг к другу, образуя причудливую тень пирамиды, вырисовывающейся в приглушённом свете, что проникал в комнату и отображался на полу и на двери в виде параллельно покачивающихся сторон треугольника вслед за колебанием фитиля лампы сквозь открытую дверь. Дуновение ветерка, доносившееся из створок окна в гостиную, ласковым шёпотом раскрывало тайну. Хадиджа с интересом спросила:
— А как ты об этом узнал?
— Я встал с постели, чтобы забрать тетрадку по английскому, и около двери в комнату брата до меня донёсся его голос, когда он разговаривал с мамой, и я прижался к двери…
Затем он поведал им о том, что дошло до него из их разговора. Сёстры внимательно слушали его, затаив дыхание, пока он не закончил говорить. И тут Аиша спросила у своей сестры, будто для пущей уверенности:
— Ты в это веришь?
Хадиджа, глухим голосом, что словно доносился из телефона с другого конца далёкого города, сказала:
— А ты считаешь, что он всё это выдумал? — указывая при этом на Камаля, — такую длинную историю?
— Ты права. — И она засмеялась, чтобы успокоить своё острое любопытство. — Вымышленная история про смерть мальчика на улице — это одно, но тут уже нечто совсем иное.
Хадиджа, не обратив внимания на протесты Камаля при упоминании о нём, спросила: