Выбрать главу

— А где старший сын Юри, бунтовщик Эрген? — скупо поинтересовался терий Верден, возвращаясь в Кориусу, стоящему у тела юного Камая.

— Бежал с частью дружины за Огненный перевал. Никто не знает, удалось ли беглецам миновать горящий ветер пополам с ледяным бураном. Найяд, командующий крылатыми волками, послал воинов в погоню, но отряд не вернулся.

— Раз голова Эргена не лежит передо мной на земле, Наяд больше не может командовать волками! — возвысил голос правитель Верден.

— Его голова будет лежать у входа в твою походную юрту, мой господин, — с готовностью кивнул военачальник.

— Зачем мне его голова? — рассердился правитель. — Пусть ищет путь через перевал, пока не сгорит сам или не принесёт мне голову бунтовщика!

— Мудрое решение, мой господин. — Военачальник склонился, скрывая усмешку. — А что делать с младшим наследником Юри? Прикажете перерезать мальчишке горло?

Терий Верден нахмурился и с сомнением посмотрел на ребёнка.

Рослый и крепкий не по годам, Камай держал меч как опытный воин. Вот только обожжённые пальцы совсем ослабли и готовы были разжаться.

Подшаг, поворот корпуса — и Кориус вырвал из рук мальчика меч. А потом с поклоном передал оружие терию Вердену.

Правитель рассмеялся, глядя на тщетные усилия Камая подняться, и взмахнул лёгким для его руки клинком.

— Крылатый, помоги, — прошептал Камай, но глаз не закрыл.

— Хороший клинок, — кивнул Кориус.

Глава 1

Сила равновесия

Женька

Неверующих на войне не бывает. Только я.

Я никогда не верил ни в чёрта, ни в бога. Вера — вообще не моё. Я — сам по себе и хочу оставаться собой, а она меняет людей.

Стоит разрешить себе верить во что-то неуловимое, и ты уже обмяк, разленился. Тебе кажется, что полагаться надо не на себя, а на неведомого заступника.

Но и спорить с верующими не буду. Знаю, что совсем ни во что не верить не многие могут. Особенно, когда смерть стоит рядом.

Друзья мои, попав на войну, стали ходить в полевой храм, а враги делали кукол вуду, одевая их в нашу одежду.

Наверное, и те, и другие — только думали, что верят. Друзей никто не крестил, а врагов не учили практикам вуду.

Но всё-таки свои верили в бога, а чужие — в магию.

Но ведь что-то же их различало? Ещё не познанное, но фундаментальное, дающее им разную жизненную основу?

Я же иллюзиями голову не забивал.

Верил в друзей и своего винтокрылого. Любя называл Драконом. Обидно было, почему такой красавец К-52 и вдруг «Аллигатор»?

— Ты, Женька, в оба смотри сёдня, — сказал мне перед вылетом командир. — Неспокойно мне сёдня — коленка ноет, да и вообще…

Я кивнул. Вот Панкратычу я верил, как богу.

Однако сначала я думал, что он ошибся с предчувствиями. Полдня всё шло хорошо. Мы почти отстреляли боекомплект и пошли на базу.

Маршрут был надёжный, многократно проверенный. Тихонечко ползли над землёй, вжимаясь в неровности грунта. И внезапно вылетели на колонну противника.

Не могло её тут быть, но и не померещилось же.

Не растерялись, конечно. Отработали НАРами. Немцы тоже не растерялись. Мы увидели пуски ракет по нашему борту и начали спешно набирать высоту.

ПТУРщики однако попались настырные. Две ракеты прошли мимо, а третья таки зацепила моего винтокрылого.

Горящий Дракон, цепляя деревья, рухнул с тридцатиметровой высоты на землю.

Надо было дёргать за яйца, можно было успеть катапультироваться. Но я жалел Дракона и пытался его посадить.

Катапультироваться означало погубить машину. Мне казалось, мы вытянем, сядем. Будем отстреливаться. Нормально.

Ну и мы сели, в общем-то. И я вытащил отрубившегося Панкратыча. Но всё вокруг горело. И я тоже горел.

С Панкратыча мне удалось сбить огонь. Начал тянуть его подальше от пылающей машины. Он, вроде, ещё дышал.

А потом и на меня навалилось удушье, и я понял, что всё. Не успел.

Так бывает. Кажется, что вот-вот и выберешься, и не хватает секунды. И ты падаешь прямо в огонь.

Я задохнулся, сознание померкло, и пришла непроглядная тьма.

* * *

Во тьме я увидел огромный округлый зал с тонкими белыми колоннами и высоченным потолком, упирающимся в облака, пронизанные солнечным светом. И тени людей по стенам — колышущиеся, словно от ветра.

Потом тени приблизились. Встали вокруг меня строго и безмолвно, словно собирались судить. Лица полупрозрачных человеческих фигур были почти неразличимы и похожи на белые пятна.

А ещё рядом со мной в воздухе качались весы, вроде тех, что рисуют на знаке зодиака. Две чаши из бронзы, каждая — на четырёх цепях. Коромысло держала чья-то невидимая рука.