Быть может, он просто решил напугать школьницу самым страшным — уликами против нее по обвинению в убийстве соседки по комнате?
Не исключено…
Но, если, допустим, он передаст эту запись «куда следует», будет ли это доказательством для суда?
Очень сомневаюсь.
Не известно кем, когда и как сделана запись.
Плюс, качество, из того отрывка, что я услышал — оставляет желать много лучшего.
Да и «прослушка» явно велась не санкционировано, хотя, нужно ли было для этого получать соответствующую санкцию — мне неведомо.
Я посмотрел в его глаза… и вариант с судом отмел.
Этот человек не станет «звонить в полицию» и «подавать в суд»…
В его глазах я «увидел» простую и очевидную цель: найти и уничтожить физически всех, кто так или иначе причастен к самоубийству Художницы. И все.
В моей голове, сами собой, всплыли образы швейцарского озера, домика на его берегу и бокала вина…
И я осознал тот факт, от которого у меня «встал в горле ком»…
Мой жизненный путь, тот его отрезок, по-крайней мере, на котором меня звали Филатовой Кайей, подошел к своему завершению.
Чтобы я сейчас ни сказал или не сказал — сидящий напротив меня, или тот, стоящий позади, человек, убьет меня. Обязательно убьет. Без вариантов.
Своими действиями и своей беспечностью, я погубил и себя и Кайю! Это будет мне уроком… жаль, что самым последним.
Также пришло осознание и другого факта — я не хочу умирать! Я хочу жить! Каждый вечер я хочу засыпать и каждое утро просыпаться!
Мне хотелось рыдать и выть от того, как я хочу жить! Да, перспективы у меня на будущее совсем не радужные, но…!
У меня молодое и здоровое тело! И я бы мог жить и жить, наслаждаясь каждым из прожитых мною дней.
Возможно это странно, а, возможно и нет, но после «прибытия» в этот мир, я только сейчас, в эти самые мгновения, когда на этом складе воцарилась тишина, перед неминуемым и скорым финалом, я действительно и искренне, всей своей душой, полюбил Кайю, свой новый «сосуд» для этой самой души.
И я улыбнулся, чисто и искренне. Было сложно…
Сложно, как никогда ранее, но я смог вернуть на свой лик выражение полной безмятежности, хотя сердце Кайи трепетало, словно сердце птички, оказавшейся в руках ловца, и я улыбнулся человеку сидящему передо мной. Человеку, что очень скоро оборвет мою жизнь.
В литературных романах все просто, есть черное и белое, есть добро и зло. И вот финал, где зло, хотя бывает, что и добро, оказывается повержено.
А как же быть в моей истории? Кайа, своими собственными руками, убила одного человека, стала причиной смерти другого…
Плюс к этому, еще и Мари, хотя, конечно, тут моей вины, если таковая, вообще, есть — немного, но тем не менее. И сломанная жизнь Тани, само собой…
Можно ли считать Кайю злодейкой… или злодеем?
Нет, я категорически отказываюсь считать ее таковой! Преступница и убийца — безусловно, злодейка — нет!
Хотя, с другой стороны, я не могу быть объективен, ибо, полагаю, что даже распоследний подонок таковым себя не считает.
А человек, что сейчас сидит и с напускным равнодушием смотрит на меня, ожидая ответов на свои вопросы… он злодей?
Да что-то тоже не получается…
Старый служака, потерявший в конце, похоже, «весь мир», коим для него была племянница.
Какое будущее его ждет? Странно, конечно, что прямо сейчас мне есть до этого какое-то дело.
— Отличная радиопостановка, — ответил улыбаясь ему я, — что по Вашему я должна еще сказать?
— Я могу… — начал было он.
— Отнести это в полицию или еще куда-нибудь и обвинить меня в убийстве Яны? — перебил его я.
Было видно, что он снова очень хочет ударить меня, но в этот раз, хоть и с трудом, но он сдержал себя…
— Все это очень интересно, — продолжил я вполне спокойно, снова опустив глаза «в пол», — но…
— Значит, по хорошему ты не хочешь, да? — перебил меня «дядюшка», в голосе которого вновь появились эмоции и кивнул стоявшему позади меня типу…
Все случилось внезапно!
Мне на голову накинули некий прозрачный, эластичный пакет, плотно обтянувший мое лицо… Неважно! Мне перекрыли доступ воздуха!
Кайа громко замычала, извиваясь и дико дергаясь, едва не перевернув стол, всем телом, пытаясь вырваться из хватки своего душителя, но мужчина, стоявший позади, держал крепко и ее саму и то, чем ее удушал, да и руки ее были скованы наручниками позади спины.
«Дядюшка» Художницы с отвращением смотрел на широко раскрытый рот и выпученные глаза удушаемого подростка.