— Командир Ха-Ашт, ваш пилот восстановлен. Местонахождение не определено!
— Расстояние до центра галактики? — не унимался сержант.
— Судя по данным свечения, приблизительно восемь с половиной тысяч парсек.
— Система есть?
— Ближайшая звездная система не опознана. Время в пути — девяносто одни стандартные сутки хода.
— Наливай. Только погрузи меня в коматоз, а то папаша захворал.
Космос — это долго и скучно. Борт не предназначен для дальних полетов, но умная автоматика восприняла иносказательные команды, послушно рассчитала курс, разогналась и мы полетели как метко пущенная консервная банка. Только на досветовых скоростях. И трясло на разгоне, чуть не развалились.
Долгая черная ночь тишины.
На меня навалилось послевкусие боя. Радость и ярость выходили с каждым тяжким вздохом. Тело гудело. Колотило. Конечности отдавали жаром. Ощущение опустошенности, как будто ныряешь в плотное облако событий, выныриваешь, оказывается, что остался один рядом с умирающим сержантом, среди ритмично тикающих механизмов, в «трубе» борта. И никого рядом нет и меня самого как будто нет. Во рту привкус меди. Просто сижу, смотрю в никуда, и нет ни боли, ни грусти, ни веселья. Выдох.
Командир в аппаратной коме. Медкапсула раз за разом ругается. Она предназначена только для поддержания раненого до настоящей стационарной военной медицины. Поврежденный организм полным ходом разрушался. Прямо в коме тело отключалось и возвращалось.
Борт — тесная бронированная труба с двигателем и прочей начинкой. Внутри — как короткий туннель. Медкапсула в середине. Когда полёт стабилизировался, от скуки свернул ряд кресел и принялся бесцельно бродить туда-сюда. Девятнадцать шагов по прямой. Механизмы нудно и ритмично шумят о чем-то своем.
Нашел все плитки пищевого рациона, поделил на девяноста одну порцию. Этого мало, но смерть от голода мне не грозит, разве что от скуки. Тестировал системы борта, было многое сломано, но в ремонте не было смысла. Тоска.
Десантник — это не просто так. Фабричный продукт последнего поколения, созданный в недрах Комбината военных биотехнологий и спецматериалов на Альфа-Эссе. Лучший, из лучшего места. Военное искусственное существо. Биоморф. Молекулярные технологии, все дела. Однако со скукой воевать меня не учили. Киберпилот не разумен и в собеседники не годится.
В итоге я просто молчал. Долго. Очень долго. Весь полет вспоминал своих товарищей, смотрел скучные обучающие и агитационные ролики. Бесцельно бродил. Флот и война остались где-то «там». С каждыми корабельными сутками долгой ночи я как будто проваливался вниз, в бесконечную тёмную глубину. Мир ускользал. Оставалась только проклятая медкапсула, которая некстати орала про здоровье почти мертвого сержанта.
Утро после этой бесконечной ночи настало, когда показалась медленно растущая третья планета местной звездной системы, где спектр показывал наличие кислорода и воды в атмосфере, а картинка — материки и океаны. Теоретически тут может быть жизнь, может быть помощь, союзники, нейтралы. Планета размытым голубым блином заполняла собой весь фронтальный монитор, но не вызывал никаких эмоций. Хотя всё лучше, чем тьма полета. И одиночество. И скука.
Свой отряд я пережил, никто не спешил меня убить, зато и цели впереди не наблюдается.
— Признаков цивилизации не обнаружено! — жизнерадостный тон киберпилота шёл в разрез с информацией.
— Снижайся к планете, не торопись, — проворчал я в ответ. — Сержанта не разбуди.
Если бы не кома, Ха-Ашт проснулся бы даже от мертвецкого сна. Хоть борт не жаловался о своем состоянии, бой дался ему тяжело, при посадке трясло так, что глаза выскакивали.
Когда падение замедлилось, киберпилот бодро проорал.
— Высота четыре тысячи!
Заранее продуманными манипуляциями с настройками я вывел командира из комы.
Он приходил в себя медленно и выглядел ужасно. Лицо потемнело, левый глаз был мутным и смотрел куда-то вверх.
— Эй, медицина! — с наигранной бодростью рявкнул сержант. — Плесни в меня стимуляторов, чтоб мозги прочистить.
Я безмолвно ждал. После полета вообще само терпение.
— Под нами гребанная вода, — констатировал Ашт. — Так, там справа какие-то неровности. Ящер-летяга, дуй туда.
Слегка волнистая поверхность под нами развернулась и заскользила. Полет в атмосфере был ровным и ничем не напоминал предсмертное падение из космоса. Океан прорезало очертаниями континента. Солнце нестерпимым красным огнем било с горизонта, а я никак не мог сообразить раннее утро тут или наоборот, вечер.