Его голос, хоть и усталый, был властен и уверен в себе, что никак не вязалось с разбросанными вокруг трупами.
— Меня зовут Эта Ха-Ашт, рожденный на Калибусе, сержант второго класса отдельной роты «С» одиннадцатого десантного корпуса Светлой Директории Зевенн.
Я переводил, отдуваясь от напряжения, для большинства слов не было аналогов, сержант не собирался давать мне времени на размышления и объяснения, но местный житель похоже понимал мой сбивчивый перевод.
— Мы не прибыли сюда. Не совсем так. Я прилетел сюда умирать. Ранен в бою. Как военнослужащий, вы меня понимаете.
Айон кивнул.
— Вы люди небесной армии, не демоны и не ангелы. И ты умираешь, — потом с большим достоинством вздохнул. — Для моей земли будет честью послужить тебе местом для последнего вздоха.
— Я выражаю уважение вам и рад, что помог в сражении.
Айон сжал губы и едва заметно кивнул.
— За это я попрошу…
Сержант замолчал, Айон тоже, а я оглядывал грязные вонючие болота вокруг, которые «отец» помпезно назвал «своей землей». Он определенно имел в виду собственность. То есть он агроном-фермер? Приобретенная память подсказывала, что это совсем не так.
Тактическая броня помогла бессильной руке командира подняться и застыть, красноречиво показывая на меня.
Эта картина, как сержант тычет в меня пальцем, я стою, ничего не понимаю, рядом молчаливый Айон Соллей и свежие трупы — навсегда впечаталась в мою память.
— Этот боец. Славный, хотя тупее остальных. Все вместе мы хорошо отыграли последний штурм. Присмотри за ним, Соллей-как-там-тебя.
Перевёл. Айон хмуро кивнул.
Не переставая тыкать в меня пальцем, сержант обратился ко мне.
— Четвертый!
— Я!
— Капля от струя! По параграфу сорок один устава полевой службы я самый старший по званию на чертовой планете в этой сраной системе!
— Так точно!
— Назначаю себя комендантом вонючего мира, названия которого не знаю. Как комендант принимаю решения об утилизации всего флотского имущества сразу после моей смерти в форме большого плазменного костра.
— Есть!
— Хренесть. Ты не дослушал. Как комендант признаю тебя разумным существом со свободной волей и объявляю демобилизацию. Ты больше не собственность флота. Ты свободен, Четвертый. Разберись в себе, иди куда хочешь и всё такое. Напоследок устроишь мои похороны. Тащи оружие и флягу.
В позе, преисполненной достоинства Айон наблюдал, как я заметался вокруг умирающего. В одной руке сержанта появилась его фляга с чем-то наркотическим и наверняка запрещенным, которую он тут же опрокинул в себя, во второй воцарился абордажный излучатель.
Напоследок командир обжег меня своим взглядом, полным силы, решительности и злобы, отсалютовал фляжкой, допил и гаркнул:
— Десант не сдается!
На последнем звуке голос предательски дрогнул. Но, всё же он уверенно ткнул себя фляжкой по сенсору поддержки жизнедеятельности на броне и уже через мгновение его взгляд погас.
Умер. Кто был правитель и мудрец, кто закрывал собой горизонт, вел в бой, приказывал, требовал и учил, проливал пот и кровь, свою и чужую, сам смеялся и сам шутил. Относился, как к равным, к подчиненным боевым товарищам, а не тупой боевой биомассе. Умер на чертовой планете, названия которой не знал. Непобежденный, упрямый, и с оружием в руках.
Мой командир умер.
Глава 2. Рождение/смерть
Надолго замер. Мир как-то остановился. Только ветерок беспечно нес болотную вонь и запах каких-то цветов. Чья-то смерть, даже моя, не прекращает жизнь. Ничто не останавливается. И хоть мало лет прожил от момента изготовления и много раз видел смерть, ещё ни разу не организовывал похороны.
С легким шуршанием тело сержанта завалилось набок. В растерянности глянул на Айона. Он не смотрел на меня, задумался о чем-то своем. Возможно, ему было, о чем подумать.
В молчании я шагнул к покойному командиру. Каждый шаг слегка хлюпал и это был единственный звук во вселенной.
Только постояв пару секунд над телом, я заметил, как отчаянно мигает панель тактической брони. Хорошо быть просто автоматикой. Констатируешь факт. Мигаешь до посинения, пока аккумулятор не сядет. И всё. Нет глубоких ощущений. Не кажется, что тебя обманули. Не сжимает пока ещё незнакомое мне горло. Просто мигаешь.
Неудобно подхватив внезапно потяжелевшее тело, отволок его назад в борт. Запустил свертывание медкапсулы. Когда она сложилась, на её месте обнаружилось неведомо откуда — грязь. Не отдавая себе отчета зачем, нашел щетку и убрал её, а потом вообще вычистил всю палубу. Достал флаг десанта Директории. Точно в середине, по смутно известному обряду, усадил тело. Прямо в броне, почему бы и нет. По канонам положено, чтобы взгляд покойного был обращен к восходящему солнцу. Я устроил лицом к фронтальному люку. Будем считать, что это восток. Тело сержанта казалось меньше и было неподатливым. Укрыл голову и спину флагом. Поколебавшись, положил у ног абордажный излучатель и опустевшую флягу.