Проходя мимо очередного поселения, я вынужденно остановился напротив старой избы, настолько хлипкой и накренившейся набок под давлением времени, что любой другой нормальный человек просто прошёл бы мимо — от греха подальше. Я, однако, к нормальным людям себя относил редко, а оттого без задней мысли прошмыгнул внутрь, оставляя недоумённо переглянувшийся отряд куковать на улице.
Какое-то предчувствие заставило меня, опасливо пригибаясь и уворачиваясь от торчащих досок, прошествовать в нечто, напоминающее гостиную. И спустя мгновение я понял, почему: посреди комнаты, на полу, сидела всклокоченная женщина, склонившись над диваном и отчаянно что-то нашёптывая себе под нос.
Со своего ракурса я не видел, по какой причине она, сидя в этом захолустье, приняла эту странную позу, поэтому сделал шаг в сторону. Невольно вздохнул, когда увидел, как та, ласково перебирая тёмные волосы, севшим голосом шептала что-то успокаивающее бледному, словно сама смерть, ребёнку. Вероятно, её сын. Мать была настолько погружена в своё горе, что даже не заслышала моих шагов и никак не отреагировала на моё появление.
Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы смекнуть, что к чему. Недолго думая, я решительно вскинул руку и использовал скилл «Исцеляющие бабочки» — первое, что пришло мне на ум. Будто из воздуха соткались цветастые светлячки, мерцающие в переполненном пылью и чужими страданиями, переживаниями помещении. Они, ведомые моими намерениями, слетались к тяжело дышащему юнцу. Свет, дрожащий ярко-ярко, струями по воздуху попадал прямо в грудную клетку, вдыхая в мальчишку вторую жизнь.
Женщина дёрнулась и засуетилась, когда заметила, буквально почувствовала колебания воздуха. Вцепилась в своё дитя, как утопающий за спасительную соломинку, и в панике начала трясти сына. Я пресёк любые попытки достучаться до него на корню — так она делает лишь хуже. И доходчиво объяснил, что из себя представляют совершенно безобидные светлячки, которые, к слову, уже выполнили свою первоначальную задачу и скрылись с глаз долой.
Мальчишка задышал ровнее, на его лицо вернулась привычная румяность, а кожа стала выглядеть здоровее. Мать, к моему вящему удивлению, благодарить меня не спешила. Лишь глянула волком, как на какого-то варвара, потерявшего последние крохи совести, которой у него никогда и не было, и кинулась к внезапно заплакавшему сыну. Я скользнул задумчивым взглядом в сторону юнца. Вероятно, побочный эффект от скилла. Ничего, переживёт. Это — меньшее, что могло ему грозить на данный момент.
Поняв, что ловить здесь больше нечего, я как ни в чём не бывало покинул эту развалюху, скрипящую от каждого моего вдоха. Рабов я заприметил не сразу — они расселись на земле позади дома и тихо переговаривались между собой. Услышав неспешные шаги, они все разом смолкли, подняли головы и с каким-то нездоровым любопытством уставились на меня так, словно сейчас я по закону жанра обязательно должен был рассказать им какую-нибудь фантастическую сказку о чём-то вроде сундуков с нескончаемым запасом монет под одной из прогнивших половиц.
Огорчать, ровно как и радовать такими мелочами, я пока не спешу. Вместо этого приказываю снова седлать лошадей и отправляться дальше. В скором времени, может, и поведаю эту увлекательнейшую историю кому-нибудь, но пока нет никакого желания трепаться зазря. Странная женщина, не менее странный малец и ни одного слова благодарности. Бессмертная классика.
Век живи — век учись, да?
Вскоре отряд добрался до скалы, и мною было принято решение разбить под ней лагерь. Путь предстоял недолгий, но очень утомительный. Стоило как следует отдохнуть. Шатры воздвигли минут за десять беготни от одного установщика к другому. Что рабы пытались уточнить друг у друга, меня не волновало от слова «совсем» — нужен был результат. Я всё не мог дождаться момента, когда меня оставят наедине с приближёнными, потому что за это время накопилась куча вопросов.
Так мы с Леей, Леоном и Рином оказались в отдельном шатре, подальше от чужих глаз. Принцесса без особого интереса окинула взглядом наспех поставленный стол для более удобных дискуссий и определения стратегий, неустойчивые табуреты, взявшиеся здесь невесть откуда, и сокрушённо покачала головой. Драго тут же плюхнулся на один из стульев, едва не свалившись на ровном месте. Рин молча прошествовал к столу и принялся разглаживать на нём карту, а я искоса наблюдал за ними всеми.
Вздохнув, всё же обратился к Лее:
— Радость моя, не поведаешь ли мне о местных властителях и о том, какого вообще чёрта эти земли настолько опустошены и разорены?