Вокруг вспорхнули бабочки, блеснул исцеляющий свет, скачки чар. Из рук моих светил зелёный свет, окутывающий девушку туманом лечения. Она стала дышать ровнее, раны потихоньку затягивались. Пришлось ей в глазницу посадить лечебное семя — в надежде, что это поможет ей восстановить полностью утраченный глаз. И, когда я был сосредоточен на лечении, позади меня раздался душераздирающий крик.
Рывком обернувшись, я прервал лечение, пытаясь понять, что же произошло. Райан, сняв мешок, держал в руках отрубленную голову собственного сына. Я узнал Драго, чувствуя, что ноги больше не держат. И, под крики Леона, я снова опустился на пол, не в силах отвести глаз от ужасной картины. Драго… совсем ещё молодой мужчина, которому бы править Югом, теперь остался лишь истерзанным куском гниющего мяса, которое баюкал на руках Райан.
На крик сбежались все: от простых солдат и до двух леди Леон. Я каким-то чужим голосом велел не пускать сюда женщин. Мне совершенно не верилось, что такое могло произойти! Боль и страх застилали глаза, но я не позволял им перейти в ярость. Сначала нужно было исцелить Лею и узнать, что произошло. Только тогда я обрушу гнев на виновных, я отомщу за всё, что сделали с моими людьми.
Благо советники Райана явились довольно быстро. Министры распоряжались лихо, не трогая лишь меня. Они велели забрать голову Драго, увести к лекарям Райана, запереть Прим и Бэкки по комнатам, не выпуская даже служанок. Это позволило мне сконцентрироваться на лечении принцессы, что уже к вечеру этого же дня наконец пришла в себя.
Когда затянулась последняя рана, Лея схватила ртом воздух, рывком садясь и оглядываясь. Кажется, она пока не понимала, где очутилась, так что я обнял её, прижимая к себе и пряча лицо у себя в груди. Она долго плакала, хватаясь за меня, и всё пыталась что-то просипеть сквозь слёзы. Я её успокаивал, говорил, что не стоит спешить. И, придя наконец в себя, Лея заговорила:
— Тебе нужно срочно отправляться на земли Таурусов.
— Это они вас предали? — с замиранием сердца спросил я.
— Нет, Гиллен очень помогла нам. Дала людей, накормила, — заикаясь и срываясь на всхлипы, проговорила принцесса. — Сагитариусы были готовы. Они пропустили нас во дворец, оказавшийся ловушкой. Они пленили всех, день за днём выбивая из рабов и нас информацию о доме Сэйвер и доме Леон. Сейчас им известно всё. Даже о сотрудничестве с Гиллен. И теперь вся их армия идёт сюда, но сначала они обещали уничтожить дом Таурусов, как предателей. Я боюсь, что ты можешь не успеть…
Я бегал глазами по комнате, просто не веря, что мог так всё испортить. Я мог бы отправиться с ними на север, велев Драго взять дом Скорпио. И ничего бы этого не было. А теперь он… мёртв.
— Что стало с Драго? — решил спросить я, лихорадочно соображая, как поступить правильнее.
— Лорд Сагитариус лично оторвал ему голову у меня на глазах, — вздрогнула Лея, вдруг поднося ладонь к глазу, что был повреждён. — Ох, Яр, я… кажется, я ничего не вижу левым глазом!
— Мне жаль, — прошептал я, сжимая её ладонь. — Я сумел вернуть его внешне, но видеть он не сможет.
— Чёрт! Если даже ты не смог!.. — Лея снова заплакала, но, резко набрав в грудь воздуха, продолжила говорить: — Они казнили Драго, всучили мне его голову и велели передать объявление войны. Меня не убили лишь потому, что не хотели проблем с отцом. Яр, нам нужно что-то сделать, слышишь? Они ужасны, просто ужасны!
— Знаю, — прошептал я, снова убаюкивая принцессу в объятиях. — Я обещаю, Лея, я отомщу.
Я шёл, пошатываясь, по коридору замка, стараясь удержать равновесие, но шаги мои были медленными и неуверенными. Прошло уже несколько часов с тех пор, как все изменения в нашей судьбе произошли, и тьма, как угнетённый гость, не покидала меня.
Я понимал, что должен встретиться с лордом Райаном Леоном, и каждый шаг приближал меня к этому непростому разговору. Потеряв по моей вине уже второго и последнего сына, лорд Леон не станет закрывать больше глаза. Дейн убил Вильяма Леона из-за меня. Сагитариусы казнили Драго Леона из-за меня. И Райан прекрасно это осознаёт.
Когда я вошёл в его покои, сердце забилось быстрее. Лорд, казалось, совсем потерялся в своих мыслях. Он лежал в постели, бледный, как призрак себя прошлого, и на его лице читалось выражение горя. Я знал: потеря младшего — удар, но старшего… это конец. И я знал, что вот-вот на меня выльется всё, что горюющий родитель чувствует.
— Я хочу, чтобы ты забрал всех своих людей и покинул мои земли, — произнёс он, и его голос звучал, как хрустальный звон, но с искажением, полным ненависти. — Выкупленные замки и подаренные рабовладельцами территории оставь себе. Пусть твои жалкие клочки будут отделены от нас стеной. Я больше не на твоей стороне.