— Я принесу твою башку лорду Сагитариусу, — пообещал я, скрежеща зубами. — А потом сделаю это со всей твоей семьёй.
Он хотел что-то сказать, но я успел — прежде чем он открыл рот — ударить его посохом в висок. Пришлось использовать скилл «усиление». Да, я перетрахал множество женщин, пользующихся физической силой. Лежачего Сагитариуса я пару раз ударил сверху, чтобы лицо выглядело менее целым. И да, без «Возмездия бури» я бы даже не сумел к нему подобраться. Но это и не важно. Я не использовал какие-то читы. Только дар богини, который я честно отрабатываю.
Оторвать ему голову было непросто. Пришлось постараться, покряхтеть. Но, наверное, со стороны смотрелось круто. Я уперся коленями лежачему в грудь, ведя башку под челюсть. «Усиление» делало меня почти берсерком, так что я сумел сделать то, что задумал. Я не хотел прибегать к мечам. О, нет — я должен был сделать это голыми руками. Чтобы лорд Сагитариус знал, как орал от боли его выродок.
Выровнявшись с головой в руках, я, наконец, погасил шторм. Гиллен, сжавшись в комок, пыталась прикрыться, а я отвернулся, стаскивая с трупа рубаху и заматывая в неё голову. Не брезгуя, я обвязал рукава вокруг ручки своей походной сумки. И только тогда повернулся обратно к леди Таурус, видя, как она путается в платье.
— Прости, что опоздал, — тихо сказал я, чувствуя, как адреналин потихонечку стихает. — Я должен был оказаться здесь раньше.
— Не извиняйся, — отмахнулась Гиллен, наконец одевшись в разодранную тряпку. — Наш придворный маг держал поле слишком мало. Я сама виновата, что наняла слабаков… Ты не видел мальчика в замке?..
— Он в порядке, поверь, — тихо проговорил я, подходя к Гиллен и против её воли возлагая руки на плечи. У меня не было лишней маны на скиллы, а повреждения леди Таурус я мог вылечить алхимией. С ладоней вырвалось зелёное сияние, и она перестала сопротивляться, позволив себе просто исцелиться, не вырываясь за сыном. — Вот так. Идём, я отведу тебя.
Дальше всё вернулось на ноту спешки. Гиллен собрала сына, и они направились в убежище внизу. Я же, наоборот, стал подниматься наверх, зная, что людей Таурусов тоже не могу просто бросить. Кому-то ведь придётся пахать поля, вступать в армию и продолжать жизнь. А значит, как будущий правитель, я должен позаботиться и о них.
В тот момент, когда я ступил на высоту башни замка Таурусов, сердце моё забилось быстрее, словно предвещая бурю. Я глубоко вдохнул и, взглянув вниз, сосредоточился на магическом заклинании.
— «Туман»…
Почти прошептав скилл, я увидел, как мгла начала собираться в комнате, окутывая меня в лёгкую пелену. Я смотрел вниз, на войска Саги, которые кромсали остатки сопротивления. Теперь всё стало меняться — с течением коричневатого тумана, выползающего из башни и рассредотачивающегося по земле.
Их лица были полны решимости, но теперь, благодаря моему магическому воздействию, они начали медленно замедляться, словно река, впадающая в водоворот. Туман поглотил их, и даже свист мечей в воздухе стал глухим, словно звуки, исходящие из далёкой земли. В это мгновение я знал, что мои союзники не должны упустить шанс. Каждый миг был на вес золота, и я чувствовал, как уверенность наполняет меня, когда понимал, что обратный ход невозможен.
Я спустился вниз и вышел из замка, полон решимости и готовности к действию. Под ногами поскрипывал камень, и я, не раздумывая, направился к своей лошади. Её чёрная грива сверкала на фоне тёмного неба, и, как только я вскочил в седло, ветер развевал мой плащ, словно флаг, возвещая о готовности к битве.
Я устремился на земли Саги, отважно пробираясь сквозь туман, который оставлял за собой густой налёт. Земли дома Таурус простирались дальше на север, из-за чего дорога была неблизкой. Наверное, до земель Сагитариусов — не меньше дня пути. Это одновременно и злило — ведь я ехал убивать, — но и напоминало, что мана у меня закончилась ещё на «Тумане».
Её осталось так мало, что пришлось делать не один привал в совершенно разрушенных деревнях. Я спал, ел чью-то еду, даже корову подоил — ведь все её хозяева застыли обгорелыми трупами в позе эмбрионов. И каждую секунду этого времени я думал лишь о том, как принесу лорду Сагитариусу голову его сынка. И, как только мана более или менее восстановилась, я уже точно знал, как поступлю.
Подъём на гору был долгим и трудным, ветер швырялся в лицо, но я не сомневался в своих действиях. Стены листвы деревьев, воздвигнутые здесь природой, внушали мне уважение. И одновременно — трепет. Ведь это я и искал.