Зеб Ролингз сидел молча и тщательно подбирал слова для ответа. Почему он чувствовал себя виноватым перед Ведущим Своих Лошадей? И перед этим седоволосым стариком? Разве Майк Кинг не нарушил свое слово?
Он заговорил медленно, не жалея времени, чтобы быть уверенным, что они понимают его, и чтобы Джетро успевал переводить те слова, которых ему не хватало.
— Мы видим в арапахо наших братьев, их беды — это наши беды. Это правда, что тропа Железного Коня была изменена, но он не может пробежать где угодно, как вольный пони. Там, где тропа прошла сейчас, путь Для него ровный и гладкий, и он может бежать быстро, не поднимаясь на холмы и не перебираясь через реки по мостам… Много людей будет ехать в фургонах Железного Коня, но это люди, которые хотят добраться далеко, в край у Большой Синей Воды, где садится солнце. Они будут проезжать по вашей земле, но не будут останавливаться. Человек, который строит огненную железную тропу для Железного Коня, пообещал мне это.
Глаза Ведущего Своих Лошадей вспыхнули и вперились в глаза Зеба Ролингза.
— Синий Мундир, сын человека, которого мы знаем, я говорю с тобой. Я не говорю с человеком, который делает железную тропу. Ты сидишь в моем вигваме, ты куришь мою трубку, твой голос я слышу. Я не курю трубку с человеком, который делает железную тропу. Он не сидит в моем вигваме, он не слышит моего голоса. Что скажешь ты? Что пообещаешь ты сам?
Лейтенант Зеб Ролингз колебался. Ему не надо было осматриваться, чтобы понять, кто его слушатели. Вигвам забит воинами, в том числе и молодыми, которые требуют войны. С их стороны можно ожидать лишь острой враждебности. Их сдерживает только авторитет вождя… но надолго ли его хватит?
Если они выступят, кому придется умирать? Первыми погибнут одинокие путники, поселенцы, невинные люди, не сделавшие ничего такого, что могло бы вызвать ярость краснокожих… а она захлестнет равнины. Только потом нападут они на железную дорогу. Да, погибнут невинные люди, если он не сможет остановить беду сейчас, если он не сможет остановить ее здесь…
Ведущий Своих Лошадей был мудрым человеком. Он знал, что возмездие белых людей будет жестоким, ему довелось видеть, как безжалостно они преследуют своих врагов. В обычае индейцев было сразиться в большой битве — одной битве, исход которой решает все. До прихода белых они не знали, что такое военная кампания. Индеец сражается, а потом возвращается в свой вигвам; но белый человек идет следом за противником, уничтожает посевы индейца, его мясо и его вигвам. Он прогоняет его лошадей прочь и травит индейца собаками, пока снег не станет красным от его крови…
Вождь знал все это, как и старик, сидящий рядом с ним. А молодые воины не знали — или верили, что могут победить. Они еще не понимали, что в войне против белого человека победить невозможно.
— То, что я сказал, — медленно повторил Зеб Ролингз, — это правда. Люди будут ехать на Железном Коне, но они будут направляться в те края на западе, где есть золото и серебро. Человек, который делает железную тропу, дал мне свое слово. Я даю вам мое слово. Ни один ни остановится здесь. Охотничьи земли арапахов останутся охотничьими землями арапахов.
Солнце уже садилось, когда они выехали вдвоем на холм, с которого открывался вид на все еще далекий Конец Путей. Они натянули поводья, чтобы дать лошадям перевести дух, и услышали вдали свисток паровоза.
— Этот проклятый свисток! — раздраженно сказал Джетро. — Он звучит как приговор всему настоящему, природному.
— А что считать природным и что — нет? Моя мама происходила из семьи поселенцев. Они верили, что человек должен проложить свою борозду на земле и сделать землю хоть немного иной. Ладно, как бы то ни было, спасибо вам за то, что сладили дело с вождем.