И такой мелкий, но характерный для него штрих. Когда Каганович выступал, или просто сидел в Президиуме совещания, то по нескольку раз вынимал больших размеров белоснежный носовой платок, слегка им взмахивал, чтобы тот развернулся, и потом тщательно вытирал лицо. Его платки всегда были сильно надушены розовым маслом, приятный и стойкий запах которого быстро распространялся по всему помещению. Делалось это подчеркнуто, как бы демонстрируя то, что недоступно для сидящих в зале. Всё это замечалось людьми, но никто не осмеливался что-либо сказать. Тимофей Григорьевич тоже не обсуждал тогда ни с кем «платок Кагановича», хотя он его сильно раздражал. То время было не для разговоров, даже таких невинных. Доверие друг к другу было подорвано, так как доверчивость обходилась иногда очень дорого.
Частые реорганизации управления угольной промышленности способствовали многочисленным перемещениям руководителей. Однажды встал нелегкий вопрос – кто из трех освободившихся министров получит новое назначение? Вопрос решался у самого Сталина. По очереди были вызваны все три бывших Министра – Задемидько, Оника и Засядько. На вопрос Сталина – как каждый из них представляет себе будущее шахты, Задемидько и Оника говорили о перспективах развития добычи, механизации трудоемких процессов и т. д. Последним к Сталину зашел Засядько. Он произнес только одну фразу: «Шахту надо превратить в завод, тогда люди не будут бояться туда спускаться».
Сталину понравилась эта мысль, и он тут же назначил Засядько Министром угольной промышленности СССР.
Большой и неприятный след в сознании людей оставил период «ежовщины». Он длился не так уж долго, но по своей емкости ужасов и значению для многих судеб, это была целая эпоха. Массовость арестов среди хозяйственных и партийных руководителей приняла такой размах, что многие специалисты боялись занимать высокие посты. Распространилось невероятное напряжение. Друг друга боялись, так как каждый день сыпались доносы о высказываниях людей в интимных беседах. Для населения в городах вывешивались огромные плакаты, на которых были изображены ежовые рукавицы, с невероятной силой сжимающие врагов народа.
Политический смысл искали во всем, даже в обогащении углей. В свое время крупнейший теплотехник нашей страны Рамзин броско как-то сказал: «Нет плохих углей, а есть плохие топки». Он считал, что для энергетических целей уголь обогащать не надо. Это шло вразрез с официальной технической политикой. Сейчас же последовали в печати резкие, даже очень резкие, статьи против. Вот название одной из них: «Факты, вдребезги разбивающие вредительские концепции в области обогащения углей». Впоследствии Рамзин, как один из руководителей «Промпартии», был арестован и работал в одном из конструкторских бюро, специально организованных для репрессированных специалистов.
Отбывая наказание, он создал новый весьма эффективный прямоточный котел. Это было настолько крупное изобретение, что Рамзин был не только реабилитирован, но и награжден орденом Ленина. Впоследствии все участники «Промпартии» были реабилитированы, особенно когда их многочисленные разработки получили широкое признание в нашей промышленности.
Нарком Ежов прожил короткую, но ужасную жизнь.
11. Перед войной
Наряду с гражданской специальностью мой отец имел и военную. Воинскую учебу он начал еще студентом. После окончания института и переподготовки в летних военных лагерях ему было присвоено звание военного инженера третьего ранга, а затем второго ранга. Это давало ему право носить две шпалы. Тогда еще не было звездочек. Быстрое продвижение Тимофея Григорьевича в получении военных званий, объяснялось его способностями, духом того времени и успешным прохождением им летних лагерных сборов. Ему удавалось быстрее других стажеров переправлять через реку полк красноармейцев. Согласно программе в инженерных частях, каждый должен был уметь быстро соорудить поплавковый мост и переправить полк на другой берег.
Для ускорения переправы отец никогда не придерживался установленных норм. Поплавки Полянского, которые в то время были на вооружении инженерных войск, под настилом мостика должны были устанавливаться на определенном расстоянии друг от друга. Отец его несколько увеличил, что позволило уменьшить количество поплавков. Правда, такое уменьшение приводило к оседанию моста под тяжестью солдат, и он несколько затоплялся водой. Но предварительно отец проверил и нашел, что расстояние между поплавками можно увеличить без риска для красноармейцев. Бойцы могли форсировать реку быстро и при небольшом затоплении настила. Вода не должна была подниматься выше голенищ сапог. Идея была принята. На разборах учений отца ставили в пример другим за сообразительность.