Рис. 13. Старый параман, ткань, шитье. Музей археологии города Москвы. Изображен крест на Голгофе. Вокруг креста-надписи: IИС ХС, НИКА, КСТР и МТ, то есть Матерь Теос = Матерь Божия. Здесь буквосочетание КСТР получилось, скорее всего, из сокращения КО-ТР, то есть КОПИЕ-ТРОСТЬ. По сторонам от креста часто изображались копие и трость. Но благодаря небольшой подтёртости получилось вполне осмысленное в данном случае слово КСТР, то есть КОСТЕР, башня, возвышение, по-старорусски. Так слово КОСТЕР могло стать одним из имен горы Голгофы. Взято из [305:1], с. 53.
Итак, подобная ошибка могла легко усвоиться и превратиться в новое название Голгофы – «костер». Ведь гора Голгофа действительно могла быть названа старинным русским словом КОСТЕР, которое, как уже было сказано, означало раньше БАШНЮ. Но в переносном смысле так могли назвать также и гору, возвышение.
Если Голгофу в каких-то источниках назвали КОСТРОМ, то поздние редакторы, не разобравшись, легко могли превратить распятие Христа на Голгофе в сожжение на костре. Что мы и видели в плутарховской биографии Юлия Цезаря. Его сжигают на костре, сложенном из деревянных скамей. Аналогично, на костре гибнет Геракл – еще одно отражение Андроника-Христа. См. нашу книгу «Геракл: «древне» – греческий миф XVI века».
Наконец, русские слова КОСТЕР и КРЕСТ могли легко путаться в старых документах: крест = КРСТ –> КСТР = костер. Ведь неогласованные костяки этих слов отличаются лишь перестановкой согласных.
Напомним, что распятие и Воскресение Христа отразились также в геродотовском жизнеописании царя Кира Старшего как почти свершившаяся, но в самый последний момент прерванная казнь на костре лидийского царя Креза [163], с. 39. Если первоначальный текст Геродота, отредактированный потом в XVI–XVII веках, был написан по-славянски, то редакторы могли заменить КРЕСТ на КОСТЕР. И вышло, что царь КРЕЗ = ХРИС-тос был возведен НА КОСТЕР вместо КРЕСТА. Крест превратили (на бумаге) в костер.
Точно такую же картину мы, следовательно, видим и у Анны Комниной. Однако, Анна сохранила больше подлинных сведений о событии. Ведь она «склеила вместе» огромный КОСТЕР с огромным КРЕСТОМ, ВБИТЫМ В КОСТЕР. То есть, по Анне, Костер и Крест – это нечто единое, целое. Принцесса в общем-то правильно понимала суть дела, хотя слегка исказила. Причем видно, что этот символ впечатлил Анну. На протяжении рассказа о судьбе Василия Богомила она несколько раз упоминает о КРЕСТЕ, ВБИТОМ В КОСТЕР. То есть, как она поясняет, крест вбит в землю и окружен огромным костром, с. 422–423. Вот, например, еще одно ее свидетельство на сей счет: «Огонь поднялся до небес; В ОДНОМ ИЗ КОСТРОВ НАХОДИЛСЯ КРЕСТ… Те, кто придерживался православия, ПОДОШЛИ К КОСТРУ С КРЕСТОМ, чтобы принять истинно мученическую смерть», с. 423.
Итак, Геродот и Анна употребили один и тот же образ, сообщая о распятии Христа на Голгофе. Как мы понимаем, такова была одна из традиций, бытовавших в эпоху XVI–XVII веков, когда окончательно редактировались тексты Анны и Геродота.
Понятно, почему именно в Алексиаде Анны Комниной сохранились столь яркие свидетельства. Ведь Анна была византийской принцессой, жила в Царь-Граде, то есть именно там, где развернулись основные евангельские события. Она была погружена в атмосферу еще живых воспоминаний очевидцев. Многое помнила.
16. Распятие. Страждущему Христу на кресте в качестве питья издевательски подали уксус с желчью. А Василию Богомилу влили в глотку яд, дабы Он изрыгнул желчь
Хорошо известен следующий евангельский рассказ: страждущему Христу, распятому на кресте, издевательски поднесли на трости губку, пропитанную уксусом. Сказано: «И придя на место, называемое Голгофой, что значит: Лобное место, дали Ему пить уксуса, смешанного с желчью; и, отведав, не хотел пить» (Матфей 27:34). И далее, через некоторое время: «И тотчас побежал один из них, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить» (Матфей 27:48).
Аналогичная сцена звучит и у Анны. Правда, сюжет отнесен во времени немного раньше казни Василия и представлен Анной как некое иносказание. Однако суть дела теперь становится вполне ясной.
Царь Алексей, «ОПУСТИВ ЛЕСКУ И НАСАДИВ НА КРЮЧОК ПРИМАНКУ… ДАЛ ПРОГЛОТИТЬ ЕЕ ПРОЖОРЛИВОМУ ЧУДОВИЩУ (то есть Василию Богомилу – Авт.). ВЕСЬ ЯД ВЛИЛ ОН В ГЛОТКУ ЭТОГО МЕРЗКОГО МОНАХА…