Почему я заранее не почитала в Сети какие-нибудь отзывы на эту мастерскую? Может быть, здесь портят шубы, стирают их с какими-нибудь долбаными химикалиями? Может быть, они крадут шубы и перепродают их с фальшивыми ярлыками или еще что-нибудь? Я ничего не знаю про меха.
Словно прочитав мои мысли, хозяин магазина спросил:
– Что? Вы мне не верите? Вы думаете, я так долго продержался в своем бизнесе потому, что плохо делаю свою работу?
– У меня нет таких денег, – сказала я, хотя на самом деле у меня были те двадцатки, которые я стащила со стола у того мужчины.
– Чек, денежный перевод, кредитная карта – с чипом или считыванием, – интернет-деньги, я принимаю все.
– А как насчет натурального обмена? – спросила я, взмахнув ресницами – просто чтобы посмотреть, что он скажет.
– Я не проститутка, – отрезал он.
– Ладно, забудьте.
– Забудьте о чем? Обо всем разговоре?
– Я передумала.
– Это угроза вашему здоровью! – крикнул он мне вслед.
Как только я ступила за порог, под свет солнца, ярко-красная жидкость сверкнула вокруг меня, окутав влажным теплом. Была ли это кровь? Кровь повсюду? Текла ли она из моих жил или падала на меня? Было ли это спонтанное обширное кровотечение, как во второй день моих месячных, которые я называла «гражданской войной», когда мое тело боролось само с собой? Неужели в меня выстрелили, пырнули или резанули ножом? Я умирала?
Я отшатнулась назад, и меня охватила восторженная дрожь, как будто я была на подъеме «американских горок» и взбиралась вверх, вверх, вверх перед тем, как рухнуть в небо.
Я была уверена, что умираю, и мой мозг делал все возможное, чтобы насладиться этим моментом, запечатлеть запахи, виды и ощущения – я неожиданно осознала, что буду скучать по ним. По бодрящей горечи кофе и по тому, как тонкая красная восковая корочка слезает с кругов сыра, и по ветру – по любому ветру, даже если он несет в мою глухомань запах мусора из какого-то заброшенного уголка Квинса, как это часто бывало. Я почти никогда даже не задумывалась обо всем этом. Может быть, это именно то, чего я хотела, – некоего драматического, внезапного, яркого финала.
– С тобой вечно что-то происходит, – сказал мне однажды Эмиль после того, как я провела ночь в туалете круглосуточного кафе, потому что оказалось, что моя соседка дружит с шайкой хулиганов. – Ты всегда попадаешь в какие-то странные перипетии.
И он был во многом прав.
Иногда я чувствую себя словно наркоманка, которая гонится за каким-то небывалым приходом. Или как солдат, о котором я читала: он сказал, что когда чуть не умер, то почувствовал себя особенно живым, словно мысль о потере всего и даже жизни заставила мир казаться более прекрасным. Как обычная, непримечательная жизнь может быть интересной после того, как ты испытал подобный адреналиновый всплеск? Как может повседневная жизнь конкурировать с этим восторгом?
Я обрела равновесие и почувствовала, как с моего лица капает жидкость; опустив голову, увидела, что мех моей шубы пропитан чем-то ярко-красным. Алые капли катились по моим рукам. Рукопашная схватка? Кто выиграл? И с кем я вообще дралась? Я не чувствовала боли.
– Что за черт! – воскликнул владелец мастерской, выбегая наружу.
– Оно не настоящее! Оно не настоящее! – вскричал чей-то голос, и я увидела того протестующего чудака – он сжался возле витрины магазина; рядом с ним валялось ведро на пять галлонов, с его края капала красная жидкость.
Я вытерла глаза тыльной стороной кисти и слизала жидкость, капнувшую мне на губы. У нее был не металлический вкус – скорее, крахмальный. Это не была настоящая кровь. Я не была ранена.
– Я всегда говорил, что такого не бывает, – сказал владелец мастерской. – Это случилось только один раз, с Джоан Риверс.
Протестующий трясся. Он зажал себе рот рукой, потом убрал ее, оставив у себя на лице красный отпечаток ладони.
– Я почищу эту шубу бесплатно! Я сделаю это во имя гуманизма! – вскричал хозяин мастерской. Мне хотелось стукнуть этого типа – не протестующего, а владельца магазина. Я плотно закуталась в шубу. Она была тяжелой и мокрой. Красная жидкость лужицей собиралась у моих ног. Я видела в ней свое отражение – темное, искаженное, плывущее. На некий дикий манер оно было прекрасно. Кролик или волк, я не могла понять, кто именно.
И тот, и другой, как мне кажется. Вероятно, понемногу от того и другого.
Кабинет
Уилл – гладкая кожа, идеально симметричные черты лица – раздевается перед зеркалом сразу по приходе домой. Яркие полосы света врываются в сумрак кабинета, проникая по краям неплотно задернутых штор, но в них не попадает ни единой пылинки, плавающей в воздухе – настолько тщательно делает свою работу уборщица. В комнате слабо пахнет лимоном и сосной.