– И когда именно Дороти могла бы заняться всей этой кражей личных данных, София Джейн? Между Вечерним хавчиком и Отбоем?
– Люди выходят из тюрьмы, тетя Харриет. Одну только что освободили раньше срока, ты сама сказала.
Выведенная из себя Харриет повернулась спиной к Софи. Взявшись за край раковины, она смотрела в окно, на свой тихий, обрастающий листвой район. Лунный свет серебрил стволы деревьев.
– О ком еще ты наводила справки?
– Ни о ком, тетушка.
– Вот только давай без «тетушек».
– Но ты первая назвала меня «София Джейн».
– О ком еще, Софи?
– Только о двоих, клянусь. Все, что я знала, их имена.
– Ах, прости. За неудобства.
– Одна из них подожгла мужа.
– Хватит! – разозлилась Харриет.
Она глубоко вздохнула, из головы не выходила Дженни Большая – как она говорит о своей собаке Элмо, как ее глаза наполняются слезами. В напряженной тишине Софи ждала, а Харриет вдруг заметила в соседнем дворе лису, которая скользнула, воровато прижалась к земле и тут же скрылась.
Жужжание и писк телефонов.
– Энни думает, что кто-то из них сюда явится, – сказала Софи. – А Эллен боится, что ты, как всеобщая тетя-мама, ее примешь.
– Вот это уже полная ерунда.
– Ну меня же ты приняла. – Софи подошла сзади, обвила тетку за талию. – Мне было двенадцать, я была сирота, и ты, тетушка, взяла меня к себе. – Она прижалась щекой к спине Харриет.
– Я прекрасно знаю, чего ты добиваешься, София Джейн, но это не сработает.
Хотя, конечно, уже срабатывало. А как иначе. Она любила Софи, единственную дочь Корин, непримиримую и ласковую, любила, когда та прижималась к ней и становилось тепло.
– Само собой разумеется, что у меня в Книжном клубе есть убийцы, – тихо сказала она. – Ведь это тюрьма.
– Наверное, я все-таки перешла границу, – после паузы сказала Софи.
Харриет еще раз вздохнула, как бы стряхивая с себя остатки раздражения, Софи обняла ее еще крепче, напоминая ту двухлетку, ночь за ночью не желавшую спать, когда Корин приходилось буквально отрывать от себя вцепившегося в нее руками и ногами хнычущего ребенка.
– Когда мы собираемся обсуждать книги, Софи, – продолжала Харриет, – мы читатели. – Она неотрывно смотрела на освещенную луной траву. – Не аферисты. Не убийцы. Читатели.
Она почувствовала, как Софи кивнула:
– Читатели, убивающие людей.
Харриет невольно рассмеялась.
– Убийство вообще недооценивают. Когда я преподавала, мне много раз хотелось кого-нибудь убить. Вот и сейчас, если честно.
Софи крепче сжала руки.
– Уверена, ты была хорошим учителем.
– Если это извинение, я его принимаю.
Руки Софи соскользнули, она стояла очень близко и ждала, обдавая Харриет сладко-горьким жаром внимания.
– Вообще-то я не была хорошим учителем, – сказала Харриет. – Я была добросовестной, организованной и учила тому, что положено знать. Я не устраивала экскурсий и не ставила школьных спектаклей. Я не была любимой учительницей. – Она почувствовала огорчение Софи. – А в Книжном клубе я понимаю, что им нужен именно такой учитель. – От этой сказанной вслух чистой правды у нее перехватило дыхание. – Только в этом классе, если можно его так назвать, я чувствую, что время движется как надо, когда мы одни и обсуждаем книгу, существуя точно в соответствии с нашими желаниями. Конечно, у женщин свое понимание того, как движется время, но в те два часа… Ты что, опять переписываешься?
– Пишу кузинам, чтобы отстали. – Софи еще раз потыкала в экран. – Прости меня, тетя Харриет. Ну пожалуйста. – Она улыбнулась. – Ты у меня самая любимая.
– Тогда не обращайся со мной как со старой и дряхлой психопаткой.
– Очень трудно этого не делать, когда ты рассуждаешь как человек из эпохи королевы Виктории.
Теперь они обе рассмеялись, и Харриет прогнала Софи спать.
За окном в темноте светились крокусы, вот и еще одна весна. Как так получилось, что все это время, десятилетие за десятилетием, пролетело так легко, без малейшего сопротивления? Как получилось, что Софи, эта прилипчивая упрямая девочка, теперь взрослая женщина и тоже уезжает? Лиса появилась опять, метнулась быстрым пятном в лунном свете. Когда она скрылась, Харриет неожиданно ощутила прилив благодарности. Она и ее женщины провели зиму, читая книги, которые были непонятны в пятнадцать лет, книги с узнаваемыми сюжетами, книги с хорошо проторенной колеей обсуждения, книги, которые лучше всего воспринимать по прошествии времени. Она была рада, что помогает им вернуться в прошлое, ведь будущее – их, да и ее – расплывчато, неопределенно, и обсуждать его смысла нет.