Главное, что нас объединяет, - это наша смерть. Все в этой комнате, от старой и немощной тети Джулии до самого юного студента-музыканта, умрут. Не сегодня, но когда-нибудь. Как только вы признаете этот факт (а мы получили фору благодаря названию, в то время как Габриэль не знает, что у его вечера есть название), все становится на свои места. Рядом с нашей смертностью, которая одинаково настигает и великих, и малых, все различия в наших жизнях - лишь поверхностные детали. Когда в конце истории выпадает снег, в красивом и трогательном отрывке он покрывает в равной степени "всех живых и мертвых". Конечно, думаем мы, снег - это то же самое, что смерть. Мы уже подготовились, приняв участие в трапезе причастия, которую приготовила для нас Джойс, - причастия не смерти, а того, что придет раньше. Жизни.
Приятно съесть тебя: Деяния вампиров
КАКУЮ РАЗНИЦУ ДЕЛАЕТ ПРЕДЛОГ! Если убрать "с" из фразы "Приятно было поесть с вами", она начнет означать нечто совсем другое. Менее полезное. Более жуткое. Это говорит о том, что не вся еда, которая происходит в литературе, является дружеской. Мало того, это даже не всегда выглядит как еда. За пределами этого есть монстры.
Вампиры в литературе, скажете вы. Подумаешь. Я читал Дракулу. И Энн Райс.
Молодец. Каждый заслуживает хорошего испуга. Но настоящие вампиры - это только начало; мало того, они даже не всегда самый пугающий тип. В конце концов, их можно хотя бы узнать. Начнем с самого Дракулы, и со временем мы поймем, почему это так. Знаете, как во всех фильмах о Дракуле, или почти во всех, граф всегда обладает странной привлекательностью? Иногда он откровенно сексуален. Он всегда манящий, опасный, загадочный, и его внимание привлекают красивые, незамужние (что в социальных представлениях Англии XIX века означало девственность) женщины. И когда они достаются ему, он становится моложе, живее (если так можно сказать о нежити), даже мужественнее. Тем временем его жертвы становятся похожими на него и начинают искать себе жертв. Ван Хельсинг, главный заклятый враг графа, и его команда, охотясь за ним, на самом деле защищают молодых людей, и особенно молодых женщин, от этой угрозы. Почти все это, в той или иной форме, можно найти в романе Брэма Стокера (1897), хотя в киноверсиях это выглядит еще более истерично. А теперь давайте немного подумаем. Мерзкий старик, привлекательный, но злой, насилует молодых женщин, оставляет на них свой след, крадет их невинность и, по совпадению, их "полезность" (если вы думаете "брачность", то вы будете правы) для молодых мужчин и оставляет их беспомощными последовательницами своего греха. Думаю, будет разумно заключить, что вся сага о графе Дракуле имеет свою цель, а не просто пугает нас до смерти, хотя пугать читателей до смерти - благородное дело, и роман Стокера прекрасно справляется с ним. На самом деле, можно сделать вывод, что это как-то связано с сексом.
Конечно же, это связано с сексом. Зло имеет отношение к сексу с тех пор, как змей соблазнил Еву. Что из этого вышло? Телесный стыд и нездоровое вожделение, соблазн, искушение, опасность и другие беды.
Значит, вампиризм - это не про вампиров?
О, это так. Так и есть. Но речь идет и о других вещах, помимо буквального вампиризма: эгоизме, эксплуатации, отказе уважать автономию других людей, просто для начала. К этому списку мы вернемся чуть позже.
Этот принцип распространяется и на другие страшилки, такие как призраки и двойники (призраки-двойники или злые близнецы). Мы можем принять как акт веры, что призраки имеют отношение к чему-то помимо себя. Возможно, в наивных историях о привидениях это и не так, но большинство литературных призраков - тех, что встречаются в историях, представляющих длительный интерес, - имеют отношение к чему-то помимо себя. Вспомните призрак отца Гамлета, когда он появляется на крепостных стенах замка в полночь. Он не просто преследует своего сына, он указывает на то, что в королевском доме Дании что-то не так. Или вспомните призрак Марли в "Рождественской песне" (1843), который на самом деле является ходячим, лязгающим, стонущим уроком этики для Скруджа. Вообще, призраки Диккенса всегда чем-то заняты, кроме того, что пугают зрителей. Взять хотя бы вторую половину доктора Джекила. Отвратительный Эдвард Хайд существует для того, чтобы показать читателям, что даже у респектабельного человека есть темная сторона; как и многие викторианцы, Роберт Луис Стивенсон верил в двойственную природу человека, и не в одном произведении он находит способы показать эту двойственность совершенно буквально. В романе "Странный случай доктора Джекила и мистера Хайда" (1886) он заставляет доктора Джека выпить зелье и превратиться в свою злую половину, а в ставшем ныне малоизвестным романе "Хозяин Баллантрэ" (1889) он использует близнецов, запертых в смертельном конфликте, чтобы передать тот же смысл. Кстати, вы заметите, что многие из этих примеров принадлежат викторианским писателям: Стивенсон, Диккенс, Стокер, Ж. С. Ле Фаню, Генри Джеймс. Почему? Потому что викторианцы о многом не могли писать прямо, в первую очередь о сексе и сексуальности, и они находили способы трансформировать эти запретные темы и вопросы в другие формы. Викторианцы были мастерами сублимации. Но даже сегодня, когда нет никаких ограничений на темы и способы их раскрытия, писатели по-прежнему используют призраков, вампиров, оборотней и всевозможные страшные вещи, чтобы символизировать различные аспекты нашей более распространенной реальности.