По мнению прессы, в моральном плане «Селтик» и «Рэйнджерс» ничем не отличаются друг от друга. На стадионе «Септика» под открытым небом проводились католические богослужения; многие в руководстве клуба поддерживают борьбу ирландцев Ольстера за присоединение к Ирландской республике; в 1990‑е годы все его директора были католиками. Тем не менее между клубами существуют значительные различия. «Селтик» довольно скоро стал приглашать под свои бело–зеленые знамена некатоликов. В «Рэйнджерс» незадолго до Первой мировой войны непротестантов не принимали даже на должности уборщиков. Более того, функционеры клуба, женатые на католичках, не получали повышения по службе. «Рэйнджерс» стал трибуной для протестантских политиков. Клуб посылал команды в Белфаст для участия в благотворительных матчах. Сборы от них шли на нужды североирландских отделений Ордена оранжистов. Это антикатолическое братство, судя по всему, существует лишь для того, чтобы проходить грозным маршем через католические кварталы каждый год 12 июля, в день победы короля Билли в битве при Бойне в 1690 году. В этот день стадион «Айброкс» превращается в центр празднеств. Официальная история «Рэйнджерс» открыто называет его «протестантским клубом для протестантов».
Несмотря на события послевоенной истории — деколонизацию, борьбу за гражданские права, либерализацию, руководство «Рэйнджерс» до недавнего времени упорно придерживалось установленных принципов. Весьма символично, что религиозная стена, возведенная вокруг «Рэйнджерс», рухнула одновременно с Берлинской стеной в 1989 году, в эпоху «бархатной революции». Новый президент клуба Дэвид Мюррэй под давлением менеджера Грэма Сунесса подписал контракт с бывшим игроком «Селтика», католиком Морисом Джонстоном. (Отец Джонстона был протестантом и болельщиком «Рэйнджерс», а сам он едва ли ревностно исповедовал католицизм.) Правда, принимая это решение, они руководствовались исключительно деловыми соображениями. Привлеченные большими доходами от телевизионной трансляции футбольных матчей, в 1980‑х годах на сцену вышли представители нового поколения капиталистов, более искушенные, нежели мошенники–любители и буржуа–филантропы, правившие бал до них. Дэвид Мюррэй, к примеру, сколотил состояние, будучи стальным магнатом. Хотя его вряд ли можно было назвать человеком прогрессивных взглядов, он тем не менее понимал, что религиозные предрассудки являются финансовым тормозом. Мюррэй опасался, что Европейская футбольная федерация наложит на «Рэйнджерс» крупные санкции, если клуб не изменит свою кадровую политику. Кроме того, он понимал, что, полагаясь только на протестантов и закрывая доступ талантливым игрокам других вероисповеданий, «Рэйнджерс» просто не в состоянии конкурировать с такими грандами европейского футбола, как мадридский «Реал» и «Милан», импортировавшими звезд из католической Латинской Америки.
Привлечение игроков–католиков не могло не вызвать протест у поклонников клуба. Собираясь у стадиона «Айброкс», болельщики сжигали шарфы, сезонные билеты и возлагали венки в знак траура по протестантскому духу «Рэйнджерс». Фан–клубы Северной Ирландии приняли резолюцию, запрещавшую их членам ездить на матчи в Глазго и приобретать товары с символикой «Рэйнджерс». На улицах Белфаста сжигали фигурки Грэма Сунесса.
Став Джеки Робинсоном шотландского футбола, Джонстон постоянно подвергался опасности. Болельщики «Селтика» называли его предателем. Повсюду на стенах домов появились граффити: «Коллаборационистам лучше не играть без наколенников». Какое–то время казалось, что авторы этой угрозы — или их сторонники — вполне могут претворить ее в жизнь. Спустя месяц после перехода Джонстона в «Рэйнджерс» полиция задержала нескольких болельщиков «Селтика», которые якобы планировали его убийство. В целях предосторожности Джонстона каждый вечер отправляли в Лондон на зафрахтованном самолете. Впоследствии он поселился в хорошо охраняемом доме неподалеку от Эдинбурга. В конце 1990‑х годов Джонстон навсегда покинул Шотландию, обосновавшись в окрестностях Канзас–Сити.