– Не могу поверить, что ты выгоняешь меня из дому!
Сердце Эди сжалось от боли в ответ на эти слова, хотя она прекрасно понимала, что сестра манипулирует ею. В любом другом жизненном вопросе она не сомневалась бы в принятом решении, убежденная в своей правоте, а не просто руководимая здравым смыслом, но младшая сестра была ее слабым местом.
Слава богу, миссис Симмонс обладала решимостью, которой так не хватало Эди, когда дело касалось Джоанны, тем более что в течение последнего года девушка стала совершенно неуправляемой. Много раз ей рекомендовали эту школу, и после инцидента с сигаретами Эди наконец сдалась, к ужасу сестры. Потребовалось целых четыре недели, чтобы сломить сопротивление Джоанны и уговорить ее согласиться с принятым решением. К счастью, пансион для девочек Уиллоубенк готов был принять сестру герцогини Маргрейв на следующий семестр. Если пришлось бы ждать дольше, Эди скорее всего не смогла бы выдержать ее сопротивление.
Джоанне нужна была эта школа. Она уже вступила в тот возраст, когда нуждалась в дисциплине и стимулах, которые дала бы ей эта перемена. И еще ей необходимо было обзавестись друзьями. Эди прекрасно это понимала, но также знала, что будет ужасно скучать по сестре, и уже сейчас чувствовала холод и тоску приближающегося одиночества.
– Эди! – послышался нежный вкрадчивый голос сестры.
– Да? – Эди повернула голову к Джоанне. – Что, дорогая?
– Если я пообещаю, что буду вести себя как паинька, ты позволишь мне остаться?
– Джоанна, прекратите немедленно! – вмешалась гувернантка, прежде чем Эди успела ответить. – Ваша сестра приняла решение, я договорилась о работе в другом месте, и вы приняты в Уиллоубенк, что говорит о высоком уважении к вам, так как это заведение имеет превосходную репутацию. Миссис Каллоуэй приняла лишь нескольких девушек из тех, что подавали заявление.
Эди заставила себя говорить с легкостью, которой, увы, не ощущала.
– Ты сможешь там и рисовать, и изучать историю искусств, то есть заниматься тем, что любишь больше всего. У тебя, несомненно, появятся подруги, ты узнаешь много интересного, и твоя умная головка будет занята с утра до вечера, так что скучать не придется.
– Ну да, мне даже будет все равно, что там за окном: утро или ночь, – нахмурилась Джоанна. – Окошки там такие крохотные, что едва ли можно что-то разглядеть. Там всегда темнотища, а когда придет зима, будет еще и очень холодно.
– Что ж, – вздохнула Эди, – это ведь замок. Но попробуй взглянуть с другой стороны: наверняка жить в замке очень интересно.
Но и эти слова сестры не произвели на девушку никакого впечатления. Она скорчила гримасу и с тяжелым вздохом откинулась на спинку сиденья.
– Это все равно что жить в лондонском Тауэре, то есть в тюрьме!
– Джоанна! – одернула ее миссис Симмонс.
Но девушка с невинным видом распахнула глаза, похлопала ресницами и, повернувшись к пожилой даме, спросила с притворным интересом:
– Что? Разве Тауэр не тюрьма?
– Да, когда-то там была тюрьма, – согласилась гувернантка, поморщившись. – И если вы и дальше собираетесь вести себя подобным образом, то ваша сестра вместо Уиллоубенка может послать вас туда.
– Хм-м… – задумчиво протянула Джоанна, закатывая глаза. – Если бы она это сделала, то я прошла бы через Ворота предателей и… – Лицо ее просияло. – Это было бы забавно.
– Забавно… до тех пор пока не отрубят голову, – заметила Эди. – Будешь вести себя так в школе, и у миссис Каллоуэй появится такое желание.
Джоанна надулась в ответ, но промолчала, видимо, не в состоянии придумать что-то умное, поэтому продолжала хранить молчание, обдумывая план. Эди не сомневалась, что она соображает, какой бы еще аргумент привести в доказательство того, что школа – это никудышная затея.
Неудивительно, что девушка могла испытывать тревогу по поводу отъезда. Их мать умерла, когда Джоанне было всего восемь лет. Отец, занятый бизнесом в Нью-Йорке, решил, что ей будет лучше жить до замужества под опекой Эди, и сестры редко разлучались. Но Эди не могла вечно опекать Джоанну, как бы ей этого ни хотелось. Сидя в карете, она украдкой поглядывала на сестру, видела на ее красивом лице гамму разнообразных чувств и благодарила бога, что те физические недостатки, которые имелись в ее собственной внешности, никогда не будут мучить Джоанну. Нос у младшей ее сестры был скорее орлиный, нежели приплюснутый, с едва заметными редкими веснушками, а золотисто-рыжие волосы лишены того морковного оттенка, который так докучал Эди. И фигура Джо, хотя и стройная, имела более округлые и женственные формы, чем ее собственная, да и ростом сестра пониже.