— И что же он думает о своём… необычном статусе? — поинтересовался Линкольн.
— Считает его смешным до колик, вообще-то, — ответил Хэмилтон. — Он довольно неплохой малый, этот Ротман. Однако пресвитерианцы, вроде меня, католики, баптисты, иудеи, кто угодно — на территории Юта мы все чужаки. Полагаю, держаться вместе лучше, чем порознь.
— Если вы не будете держаться вместе, вас развесят порознь? — предположил Линкольн. Хэмилтон принял эти слова за хорошую шутку, а не за цитату Бена Франклина, и снова рассмеялся, на этот раз довольно шумно.
— Вы толковый человек, мистер Линкольн. Рад, что вы приехали к нам, ей-богу, рад. Вы растолкаете шахтёров и прочих работяг, и заставите начальников думать, что они делают, и это хорошо. Идёмте к коляске, сэр, отвезу вас в отель.
— Благодарю. — Линкольн направился за провожатым прочь от поезда. Солдаты продолжали грузиться на восточный поезд. Толпа местных всё так же провожала их аплодисментами. — Всё это, мормоны, полагаю?
— Они, да. — На этот раз в голосе Хэмилтона слышались мрачные нотки. — Я вам честно скажу, мистер Линкольн, остальные в городе слегка нервничают по этому поводу. Когда солдаты уедут, лишь Богу известно, что тут может случиться. Богу и Джону Тейлору, пожалуй. Что, по мнению мормонов, одно и то же. Безбожники, впрочем, считают иначе.
— Вы имеете в виду преемника Бригама Янга? — спросил Линкольн, когда Хэмилтон забрал у него багаж и загрузил его в коляску. — Во время моей администрации Янг считался здесь некоронованным королём.
— И до самой своей смерти четыре года назад, — согласился Хэмилтон. — И знаете, что? Думаю, он наслаждался каждой минутой. — Он отвязал лошадей от перекладины, и ловко, по-обезьяньи, забрался в коляску. — У мистера Тейлора власти столько же, но нет такого же напора, если понимаете, о чём я.
— Да, понимаю. — Юриспруденция и политика показали Линкольну, что из двух человек с одинаковой номинальной властью, один способен сделать гораздо больше, чем другой, если различалась сила их характера. — Значит, мистер Тейлор, скорее Царь-Бревно, а не Царь-Аист, да?
— Я бы так далеко не заходил. Он ведёт свои дела тише, вот и всё. Вы там уселись? — Когда Линкольн кивнул, Хэмилтон цокнул лошадям, щёлкнул поводьями, и коляска пришла в движение. Спустя какое-то время, он продолжил: — Я вам так скажу: мормоны всё ещё к нему прислушиваются. — В его голосе слышалась печаль человека, желавшего, чтобы факт оказался ложью. — Боюсь, завтра мало кто из них придёт слушать вашу речь.
— Жаль, — сказал Линкольн. — Из того, что я слышал о Юте, и того, что вы мне рассказали, им-то как раз и больше других следовало бы послушать.
Как и в Денвере, улицы Солт-Лейк-Сити были не мощёные. Из-под лошадиных копыт и колёс коляски летела пыль. Хоть движение и не было плотным, в воздухе висела туча пыли. Однако вода, что бежала по канавам, выглядела достаточно прозрачной и чистой, чтобы её можно было пить, Линкольн заметил пару женщин в ситцевых платьях и солнцезащитных чепчиках, окунавших туда вёдра, и решил, что именно для этих целей она и предназначена.
Вдоль этих канав росли деревья — тополи, шелковицы, акации, клёны, и их ветки, зелёные и заросшие листьями по весне, раскинулись над улицами, укрывая их от палящего солнца. Вид был красивый, особенно по сравнению с другими, плоскими унылыми городками в прериях, или каменистых ущельях, где стояло большинство городов Скалистых гор.
— Где Великое Солёное озеро? — поинтересовался Линкольн, внезапно осознавший, что не видит природной достопримечательности, давшей название городу.
Хэмилтон указал на запад.
— В двадцати милях отсюда. Если хотите посмотреть, туда ходит экскурсионный поезд. Если поедете, воду там не пейте; она вам всё нутро выжжет.
— Я несколько раз видел его из поезда по пути из Калифорнии, — сказал Линкольн. — Не имею желания знакомиться ближе — просто я до сих пор не бывал в Солт-Лейк-Сити, только проездом, вот и пропустил.
Несколько домов представляли собой бревенчатые срубы, что мысленно вернуло Линкольна ко временам давно забытой юности. Много зданий было сделано из серо-коричневого сырцового кирпича, некоторые были оштукатурены, побелены и окрашены, другие имели естественный оттенок. Дома поновее выглядели так, будто их перенесли сюда прямиком с Ближнего Востока, и почти все — низкие хижины из необожженного кирпича и современной вагонки, старые кирпичные дома — окружены буйно цветущим кустарником и деревьями, вьющимися плющами и цветами, что делало зрелище ещё более впечатляющим в сравнении с унылыми горами хребта Уосатч к востоку от города.