— Будем живы, Маша! — бомжара поднял свой стаканчик.
— Бог даст, будем.
Вечером бомжара не дождался капитана. Он и на крыльцо выходил, и на улицу выглядывал, и к троллейбусной остановке прошелся. Не было капитана и на следующий вечер.
— Видимо, обошлись без тебя, — сделала вывод Настя.
— Видимо, — согласился Ваня. Но, похоже, обиделся. Дескать, мог бы заскочить Зайцев на пару слов. Ну а раз нет, то и нет. Перебьемся. Не впервой. Такие примерно слова произнес бомжара, но не вслух, упаси боже! Мысленно произнес.
Появился Зайцев на третий вечер.
— Дико извиняюсь, — сказал он еще у двери и, пройдя в комнату, поставил на стол чекушку.
— Судя по емкости, убийца в бегах, — негромко проговорил Ваня.
— Но зато задержаны пять кандидатов в убийцы, — проворчал капитан.
— Многовато, — усмешливо отозвалась из своего угла Настя.
— Понимаешь, Ваня, случилась накладка, — капитан придвинул к столу табуретку, открыл чекушку, разлил водку в два больших граненых стакана. — Я все управление поставил на ноги. Первых трех гостей потерпевшего, Горшков его фамилия, мы вычислили уже к вечеру.
— Я бы мог вам назвать их утром, — пожал плечами бомжара. — Они в одной конторе работают.
— Виноват, — капитан прижал ладони к груди и склонил голову. — Виноват. А другие два, которые попозже пришли, оказывается, сидели в одном лагере с Горшковым.
— Старый друг лучше новых двух, — отозвался бомжара, отхлебнув из стакана.
— И ты знаешь, что мне говорит эта великолепная пятерка?
— Знаю, — бомжара разлил в стаканы остатки водки.
— Ну?!
— Первая троица в один голос твердит тебе, что они ушли, оставив хозяина хотя и поддатым, но в румяном и веселом состоянии. У него еще было что выпить и чем закусить. А лагерные дружки клянутся, что нашли Горшкова в луже крови и поэтому в ужасе сбежали из этой нехорошей квартиры.
Зайцев взял свой стакан, и, не выпивая, молча уставился в стол.
— Откуда ты все это знаешь? — наконец спросил он.
— Умный потому что, — опять отозвалась Настя с маленького диванчика, который они с Ваней совсем недавно подобрали у крыльца.
— Что бы ни произошло на самом деле, капитан, им больше ничего не остается, как произнести именно эти слова, — терпеливо произнес Ваня, чтобы хоть немного сгладить дерзость Настиных слов, из которых следовало, что капитан все-таки не столь умен, как ее Ваня. — Они спасаются, капитан… И поэтому произносят слова, которые никто, и ты в том числе, не сможет опровергнуть.
— И даже ты?! — почти в ужасе прошептал Зайцев, припав грудью к столу.
— А вот этот вопрос уже поинтереснее, — усмехнувшись, проговорил бомжара. — Ты знаешь точное время убийства?
— Да, — твердо ответил капитан. — Двадцать один тридцать. Во-первых, наши эксперты поработали, а кроме того… На руке Горшкова остались часы… Они разбиты. И остановились на половине десятого.
— А убийца знает, в каком положении остановились стрелки часов?
— Это имеет значение?
— Да, капитан. И очень большое.
— Может быть, ты меня просветишь?
— Чуть попозже… Так убийца знает, в каком положении…
— Да, Ваня. Знает. И, видимо, это моя оплошность. Во время допроса точное время убийства я использовал как свой козырь… И, похоже, поторопился.
— А может быть, и нет, может, как раз хорошо, что убийца знает с точностью до минуты, когда всаживал нож в грудь несчастного Горшкова, — произнес бомжара странные слова, но опять пояснять ничего не стал.
— И это его знание поможет нам раскрыть преступление? — спросил Зайцев, окончательно запутавшись в странных рассуждениях бомжары.
Ваня не успел ничего ответить, поскольку подошла Настя и, положив на стол фанерку, поставила на нее чугунную сковородку с шипящими котлетами.
— О боже! простонал Зайцев, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. — С утра во рту ни крошки! Ваня, веришь?!
— Охотно! — ответил бомжара. — А как же иначе, капитан! Ты помнишь, как однажды нашел меня на свалке в районе сорокового километра Минского шоссе, помнишь?
— А как же, Ваня!
— Так наливай, капитан! Как говорит один очень известный писатель — за наши победы на всех фронтах!
На следующее утро капитан Зайцев вошел в свой кабинет вместе с бомжарой Ваней. Быстро и четко, как говорится, печатая шаг, капитан прошел к своему столу, сел, по-школьному сложив руки на столе, и требовательно посмотрел на Ваню. А тот не торопясь, почти вразвалку, пересек кабинет и расположился у приставного столика.