То, как я выгляжу, не имеет значения. Это всего лишь означает, что мои гены передаются для получения приемлемого потомства, чтобы богатое общество могло контролировать численность населения. Безупречно выглядеть и не содержать грязь.
Я наношу маску поверх тщательно нанесенного макияжа и выпрямленных волос, которые заканчиваются массой шоколадных волн.
Тук. Тук.
Когда я открываю дверь, взгляд Агнес окидывает меня с головы до ног.
— Он будет недоволен. Он сказал - светлый цвет.
— Перестань, Агнес, мы больше не верим в эту чушь. Это незаконно. Я не собираюсь выходить замуж на глазах церкви, как в старые времена, и мы оба знаем, что я не девственница.
Бедная женщина кашляет, как будто подавилась куском пищи.
— Мисс Синклер, я знаю, но мистер Кросс будет недоволен. Он терпеть не может, когда к нему прикасаются. — Ему лучше привыкнуть к этому. — Его просьбой был кремовый или светлый цвет для платья. Это... черно-красное.
Улыбка растягивает мои губы.
— Это современная готика. Я слышала, что на материке ее любят. Разве это не потрясающе? Это идеально. Это сочетается с его маской, — объясняю я. — Он должен быть счастлив, и в любом случае не должно иметь значения, в чем я выйду замуж.
— Почему ты так говоришь?
Я закрываю за собой дверь в спальню и поворачиваюсь к ней лицом.
— Потому что я ни черта не значу для такого мужчины, как Киллиан Кросс. Я здесь только для того, чтобы размножаться, как овцы.
Я вижу, как она опускает глаза, и на секунду мне кажется, что Агнес меня жалеет, но последнее, в чем я нуждаюсь, — это в ее жалости.
Когда мы достигаем нижней ступеньки, я стараюсь быть осторожной, чтобы не удариться лицом о твердую черную плитку. Мужчина ждет у камина, за ним следует, по-видимому, друг или кто-то близкий Киллиану, которого я раньше не встречала. Он выглядит ненамного старше Киллиана. Когда я посмотрела на Киллиана Кросса, пытаясь прикинуть, сколько ему может быть лет, это было непонятно. Они сказали, что его родители погибли в автомобильной катастрофе, когда ему было двадцать, так что ему было двадцать три, а мне девятнадцать.
Звук моих каблуков - единственное, что я слышу, когда пересекаю комнату. Я чувствую, что все взгляды устремлены на меня, но тишина действует мне на нервы. Особенно глаза Киллиана под маской. Моей коже становится жарко, и я чувствую, что не могу дышать в платье. Моя грудь торчит из лифа, и я мысленно ругаю себя за то, что не выбрала платье с высоким воротом. Последнее, что мне нужно, это чтобы он подумал, что я пытаюсь хорошо выглядеть для него. Я попробовала это прошлой ночью, и это бросилось мне в лицо. В итоге я расплакалась, пытаясь убедить себя, что он того не стоит.
Все, что я знала, это то, что он никогда не будет таким человеком для меня. Он причинил мне боль, и я почувствовала укол. В ту ночь я поняла, что Киллиан Кросс был человеком, который мог уничтожить меня.
Возведение стены - моя лучшая защита, и я проигнорирую любую доброту, которой он одарит меня, как угрозу. Я скорее сгорю, чем позволю ему прикоснуться ко мне.
Она пошла против моей просьбы надеть светлое, но я ожидал этого. Моя мама всегда говорила о том, что нужно носить светлые тона, когда выходишь замуж, и я хотел продолжить ее пожелание после того, как она скончалась.
Нет смысла расстраиваться или разочаровываться по этому поводу. Лилит ни за что не стала бы относиться ко мне с уважением. Я заслуживаю этого, учитывая, как я обращался с ней, и я не жду, что она простит меня.
Это было обидно и жестоко. В ту ночь я предпочел быть с Блэр и Сарой, а не с ней, и она была свидетелем этого. Я знал, что этот брак изначально был обречен. Я убедил себя, что Блэр через многое прошла и является другом, о котором я забочусь. Я также знаю ее дольше. Это не оправдывает того, что я сделал, но я не был женат. Я даже не знаю Лилит.
— Вы готовы начать?
Я смотрю на священника, которого я тайно переправил с материка, чтобы он провел церемонию в тайне. Один для острова, а другой для глаз Бога. В одном Лилит может быть уверена, так это в том, что это единственный раз, когда я женюсь. Она будет единственной женщиной, которая будет носить мою фамилию. Она также не знает, что отец Дженнингс является одновременно тайным священником и должностным лицом палаты судей.
— Согласен ли ты, Киллиан Кросс, взять Лилит Синклер в законные жены по закону палаты судей в здравом уме?
Я смотрю в глубину ее бирюзово-голубых глаз, теряясь в них. Ее шоколадные волосы волнами ниспадают на плечи. Я говорю:
— Да.
Отец Дженнингс поворачивается к Лилит.
— Принимаешь ли ты, Лилит Синклер, Киллиана Кросса в качестве законного мужа в палате судей в здравии?
Эти глаза цвета океана смотрят на мою маску, останавливаясь на секунду, и, клянусь, мое сердце бешено колотится в груди, пока я жду, когда эти два слова слетят с ее губ.
— Да, — тихо говорит она, но ее глаза говорят мне то, чего не говорят ее губы.
Но она сказала это. Теперь она моя. Лилит Кросс моя.
— Очень хорошо. Можете скрепить это поцелуем, который послужит подтверждением вашей клятвы.
Черт. Я собираюсь увидеть ее лицо. Я чувствую себя ребенком, открывающим подарок, который ждал весь год.
Она слегка наклоняет голову, чтобы я мог наклониться обеими руками и расстегнуть ткань ее маски. Единственное, что я слышу, — это стук собственного сердца в ушах. Электричество пробегает по моим венам, когда кончики моих пальцев касаются ее кожи, пока я продолжаю снимать ткань с ее лица.
Тишина затягивается. Комната кажется тяжелой. Я думаю, что все в комнате прямо сейчас хотят увидеть, как выглядит лицо Лилит. Я осторожно стягиваю черную ткань с ее лица. Все задерживают дыхание, надеясь, что пламя в камине не погаснет, не успев разгореться. Когда ее глаза цвета морской волны скользят вверх, чтобы встретиться с моими, мне кажется, что мое сердце пропускает несколько ударов.