Он стонет, издавая сосущие звуки, облизывая меня дочиста.
Я смотрю, как он опускает взгляд на мою киску, а затем целует меня в губы. Он поднимает голову.
— Черт. — Он облизывает губы. — Ты так же хороша на вкус, как и на вид.
Мои глаза встречаются с его, его губы влажные и припухшие.
— Ты целуешься так же, как ешь киску, — мягко говорю я. — Опасно.
Я наклоняюсь ближе, и он встречает мой взгляд, так что мы оказываемся на уровне глаз, стоя на коленях на кровати. Он намного выше меня. Его мускулистая грудь вырезана, как у статуи, одетой в спортивные штаны. Его накачанные мышцы покрыты татуировками по всей коже. Особенно поверх шрамов на правой стороне груди.
Я медленно провожу руками по его животу, ощущая пальцами каждую впадинку и надеясь, что он не отстранится. Его глаза следуют за моими пальцами, ощущая его горячую кожу, пока я не добираюсь до его шеи, а затем до лица.
Я поднимаю глаза.
— Ты само совершенство, — шепчу я.
Он заправляет темную прядь моих волос за ухо.
— И ты самое великолепное создание, которое я когда-либо видел. — Мое сердце переполняется, а в животе порхают бабочки. Я опускаю пальцы к поясу его спортивных штанов, но он накрывает мою руку своей, останавливая меня. Я смотрю на него снизу вверх. — Как раз то самое время. Я никуда не спешу.
— Но я хочу...
Я хочу доставить ему такое же удовольствие, какое он подарил мне несколько минут назад. Я хочу, наконец, впервые ощутить его вкус во рту.
— Тебе и не нужно.
Я в замешательстве хмурю брови.
— Но...
— Мы должны идти. Нам нужно возвращаться.
И вот так момент упущен.
Одевшись, мы садимся в машину и направляемся обратно к туннелю, где пришвартованы лодки, чтобы вернуться на остров.
— Почему вы ездите на этих машинах, а не на электрических на материке?
Он снова надел маску с надписью «Трахнуть» с буквой — р— задом наперед. Он указывает на радио.
— Они не могут отследить это. У них нет GPS или чипов.
— Так вот почему они на самом деле их запретили?
— Отчасти. Но в основном, да. Они запретили их, потому что они действительно портят планету, но батареи, которые им нужны для работы с электричеством, ничуть не лучше. Планета нагревается в любом случае. Солнечная энергия лучше, и есть другие способы получения энергии. Природные ресурсы, которые можно безопасно перерабатывать, полезны для планеты. Судьям это не нравится, потому что они не могут получать прибыль. Они хотят, чтобы люди платили за то, что доступно бесплатно, и позволяли искусственному интеллекту указывать им, что для них лучше. Все дело в контроле.
Лодки на солнечных батареях. В них есть смысл. Вам не нужно платить за их эксплуатацию. Почему они не используют солнечную энергию для всего? Это дает гражданам время найти деньги на приобретение новых ячеек или создание источников света для их питания.
— Что заставило тебя захотеть помочь людям? Ты легко мог бы быть таким же, как все остальные, кто живет на острове, и тебе было бы все равно, пока ты богат.
— Мои родители. Они начали помогать людям на материке, отправляя им свежие продукты, которые не были переработаны или синтетическими. Альтернативные продукты содержат вредные химические вещества, но люди покупают их, потому что это то, что они могут себе позволить. Это вызывает рак и другие виды заболеваний, но потребность людей в потреблении для выживания не оставляет им особого выбора. Мои родители купили остров, чтобы выращивать свежие и органические продукты питания и другие ресурсы для помощи людям. Они наняли людей с определенными навыками на этом острове, чтобы они отправляли лекарства для больных. Но кто-то пронюхал.
— Они убили их. Это не было несчастным случаем, и они хотели, чтобы ты умер вместе с ними.
— Теперь ты понимаешь. Я не должен был выжить.
— Но ты это сделал.
Солнце встает, когда мы проезжаем через город, полный сломанного металла. Автоматические машины подбирают его и складывают в другие кучи.
— Да, но это не значит, что они не попытаются снова.
— Что они делают с этим местом?
— Они перестраивают место, где всем заправляют машины, и только те люди, которые выживут, смогут выполнять ограниченную доступную работу. На острове недостаточно рабочих мест, позволяющих работать людям, которые не будут распространять болезни. Они строят центры по всему миру, подобные этому. Контролируют население. Контролируют то, как люди думают. Их выбор. Как муравьи на ферме.
— И ты освобождаешь их.
— Да. Я пытаюсь, но мне нужно, чтобы они думали, что я один из них. Вот почему я живу здесь на краю острова и никого не впускаю. Но нам придется пойти и пообщаться. Я должен заставить их думать, что я неспособен продолжать то, что начали мои родители.
Я смотрю на него, еще больше восхищаясь тем, что он пытается сделать.
— Я же сказала тебе, что хочу помочь.
Он переключает передачу, и машина набирает скорость.
-—Ты. Ты самая важная часть всего этого.
Он подъезжает к причалу. Интересно, как ему удавалось двигаться подобно мотыльку, прячась в темноте, где никто не мог его увидеть или даже осознать, что он там.
— Пошли. У нас мало времени.
Он берет меня за руку, помогает выйти из машины и закрывает за мной дверцу. Я стягиваю еще одну из его рубашек, которые он дал мне, вниз по бедрам, почти доставая до голенищ моих черных ботинок. Слава Богу, он смог достать мне короткие шорты, чтобы надеть под них.
Мы подходим к лодке, и Сиро с парой других парней загружают коробками вторую лодку. Сидни, Сара и Блэр бросают на нас любопытные взгляды, но я ничего не говорю. Пусть думают, что хотят. Это не имеет значения. Я здесь, и мне некуда идти, кроме как с Киллианом.
— Тебе было весело прошлой ночью? — Спрашивает Сидни, подмигивая мне.