Как мотылек на пламя (ЛП)

— Ты больше дружишь с Кроссом. Почему бы тебе не спросить его?

— Я так и сделал.

Это заставляет меня смотреть прямо на него, нервно облизывая губы.

— Что...

— Он не сказал. — Конечно, нет. Ему все равно. — Однако я сказал ему, что ему нужно перестать вести себя с тобой как придурок.

— Откуда ты знаешь, что он ведет себя со мной как придурок?

— Это просто. То, что он сказал тебе в доках.

Я смотрю на свои руки, сложенные на коленях, вспоминая, что он сказал прошлой ночью, вплоть до нескольких часов назад. Думаю, это очевидно. В его кругу все знают правду о Киллиане и обо мне, но здесь, на острове, люди задаются вопросом, почему я выбрала Киллиана. Держу пари, они думают, что что-то не так. Я знаю, что сделала бы это, и Джеймс Хендрикс внимательно прислушивается.

Я встречаюсь взглядом с Сиро.

— Полагаю, все знают, да?

— Что знают?

Я отрываю от него взгляд и смотрю в окно, направляясь к очередному ряду магазинов между двумя массивными небоскребами.

— Что я ничего не значу, — рассеянно отвечаю я.

Худшая часть взросления, когда все находится в твоем распоряжении, — это смотреть вокруг и понимать, что ты ни для кого ничего не значишь. Знать, что тебя держат рядом для чьего-то удобства. Как объект, который нужно использовать, а затем выбросить.

Это сделал мой отец, и Киллиан сделает то же самое.

— Как ты сюда попал?

Я поворачиваюсь в динамичном кресле, созданном богатыми для богатых, чтобы посмотреть на самодовольное лицо Джеймса Хендрикса. Я откидываюсь назад и закладываю руки за голову, как будто это мой собственный офис.

— У меня есть свои способы, но тебе уже следовало бы это знать.

Он топает вперед, нажав кнопку, закрывающую автоматическую дверь.

— Какого хрена тебе надо, урод?

— Я должен спросить тебя о том же. Поскольку ты, кажется, так склонен просить мою жену о встрече. — Я наблюдаю, как на его лице появляется удивленное выражение. — Я также хочу знать, насколько ты ценишь такие вещи, как твои руки. Особенно пальцы.

— Как ты узнал, что я видел твою жену?

Я сажусь и начинаю возиться с системами, которые у него установлены на клавиатуре.

— Тебе нравится следить за своим бизнесом? Тебе нравится быть уверенным, что никто не прикоснется к тому, что ты ценишь больше всего?

— Ч-что ты делаешь? Ты, маленький засранец, — говорит он, задыхаясь. Жилы на его шее натягиваются.

Я сильно нажимаю пальцем на клавишу и отвечаю:

— Трогаю твое дерьмо.

Я решительно встаю со стула и обхожу стол, выигрывая время, чтобы вирус, который я посеял, пустил корни во всех его системах. Он делает шаг назад, потому что единственное, что я знаю о Джеймсе Хендриксе и судьях, на которых он работает, — это то, что он трус и змея. Честно говоря, меня никогда не волновало, чем он увлекается, и я не трахался втроем, но он коснулся моей Лилит.

— Что ты наделал? — Его глаза расширяются, когда его системы начинают давать сбой. Я знаю, что экран позади меня глючит.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Это из-за твоей жены? Я ей ничего не говорил.

— Ты уверен в этом? Ты не предлагал ей трахнуться и не совал свою грязную руку в ее?

Он поднимает руку в притворном знаке капитуляции.

— Ты это несерьезно, Кросс. Я знаю, что она вышла за тебя замуж не по своей воле, и все, включая судей, знают это. Мы были удивлены, когда официант представил документ, подтверждающий, что вы поженились. Когда они узнают, что это было вынужденно, ты знаешь, что это значит. Тебя выгонят с острова, а ее будут передавать по кругу, но уверяю тебя, я буду первым, кто схватит ее.

— Ты левша или правша?

На его лице появляется выражение замешательства.

— Что? — рявкает он.

— Ты пишешь левой или правой рукой?

Он раздраженно качает головой и рычит.

— Правой. Какое это имеет отношение к...

Я хватаю его за большой палец на правой руке и выворачиваю, пока не слышу хруст кости, обрывающий его слова.

Он сжимает руку и стонет от боли.

— Ты ублюдок. Ты сломал мне руку! — Он пытается вызвать свою охрану, но не может, потому что его система неисправна. Вдобавок к тому, что его правая рука вышла из строя, и он не может ее просканировать.

— Удачи в дрочке, мистер Хендрикс.

— Я прикончу тебя, урод.

Я широко раскрываю руки.

— Я прямо здесь. Чего ты ждешь? — Я вижу, как он морщится, потому что этот ублюдок не может вынести даже малейшей боли. Понизив голос, я наклоняюсь ближе. — Никогда больше не прикасайся к моей жене, или я сотру тебя с лица земли. Никто не узнает, кто ты, блядь, такой, когда я с тобой закончу. Им придется соскрести с тебя шкуру.

Лилит, возможно, подумала, что мне все равно, потому что я смотрел, как она выходит из дома. Мы не давали друг другу клятв, когда поженились. Одна клятва промелькнула у меня в голове, когда она прижалась своими мягкими губами к моей маске. Это была защита от таких засранцев, как Джеймс Хендрикс.

Я зашла в примерочную в первом бутике, который попался мне на глаза. Вся одежда выполнена из тканей базовых тонов, закрывающих половину вашего тела, но смотрится интересно и сексуально. Не ради Киллиана, а ради себя. Я хочу чувствовать себя красивой. Я устала жалеть себя, и мне нужно научиться жить и перестать зацикливаться на вещах, которые я не могу изменить.

Я ищу экран, чтобы включить свет, задаваясь вопросом, почему датчик не сработал. Бутик оформлен в темной тематике, а стены единственные во всем магазине ярко-белые. Все остальное черное с хромированными вставками.

Я, наконец, нахожу экран слева и нажимаю, глядя вверх, когда загорается индикатор. Когда я поворачиваюсь, чтобы развесить одежду, которую держу в руках, я бросаю ее на покрытый ковром пол.