— Котенок! — кричит Кеке с другой стороны ресторана, и на нее оглядываются посетители.
Она зачастую разговаривает слишком громко. Некоторые люди отворачиваются обратно, другие нет. Они обе привыкли к взглядам. Кейт встает и обнимает свою подругу. Целует ее в щеку. Теплая кожа, пахнущая специями. Они видятся не так часто, как им хотелось бы, но когда встречаются, то словно так, будто и не расставались.
— Не могу поверить, что ты заставила меня прийти сюда, — говорит Кейт. — Они буквально кормят только одними сорняками.
— Ха! А чего ты ожидала?
— Не знаю. Несколько диких лютиков в качестве украшения. Салат из клевера.
— Тебе не повезло, — отвечает она, садясь. — Но, пожалуйста, скажи мне, у них есть лицензия?
Словно в качестве ответа, подъезжает с коктейлями официант бот.
Выпив по паре напитков, они хихикают, как школьницы.
— Эта спиртяга из сорняков суперская, — замечает Кеке. — Вернусь сюда завтра.
— А я нет! — отвечает Кейт.
Она заказала лапшу вакамэ с жареными сверчками и чуть не швырнула тарелку. Из-за текстуры обоих блюд ее синестезия стала лютой: это как пытаться проглотить шевелящийся кактус. Кеке, наоборот, была больше склонна к приключениям и заказала вареные пельмени с начинкой из личинок и песто из портулака. Песто было вкусным.
— Но, да, — говорит Кейт. — Джин на бузине особенно хорош.
Они чокаются бокалами.
— Чувствуешь себя лучше? — спрашивает Кеке.
— Не совсем.
— Все еще случаются панические атаки?
— Панические атаки. Бессонница. Ночные кошмары. А ты знаешь, какие мне снятся кошмары. Гипер-реалистичные.
— Для этого существуют наркотики, знаешь ли.
— Я знаю! Сет продолжает пытаться мне их скормить. Наркотики, чтобы не было снов. Что дальше?
Кеке кажется позабавленной.
— Ну, если и есть тот, кто разбирается в наркоте, так это Сет.
Когда она говорит о нем, то ее взгляд теплеет, становится сексуальным. Кейт не уверена, что ей это нравится.
— Не то чтобы я не могла уснуть. Скорее я… не хочу засыпать.
— Тебе все еще снятся те ужасные сны про Джеймса?
— О Джеймсе, о Ван дер Хивере. О том мужчине, который пытался похоронить нас на цветочной ферме. О том, которого мы…
Она проглатывает остаток предложения, когда ее накрывает воспоминанием о его изуродованном осколками стекла лице.
— И… о Маутоне.
Кеке вздрагивает и касается руки Кейт.
— Не знаю, что со мной не так.
Кейт чувствует, что покрывается потом под испытующим взглядом Кеке. Она убирает руку, вытирает пот над верхней губой и бровями.
— Все с тобой нормально.
— Не нормально. Почему у тебя нет ПТСР? Тебе они причинили ничуть не меньше зла, чем мне. Ты почти погибла.
— Мы почти погибли.
— Тогда почему? Почему у тебя не бывает панических атак?
Кеке отпивает от своего напитка и пожимает плечами.
— Не знаю. Когда происходило самое дерьмо, я была в полубессознательном состоянии. Я не могла полностью понять, что происходит. В отличие от тебя. Ты испытала все в ароматизированном гиперцвете с суперчеткостью. То есть, даже прогулка по дорожке может стать для тебя травмирующим событием.
Кеке смотрит на нее и моргает. Ее слова недалеки от истины.
Хеликс Кейт вибрирует, и брови Кеке взлетают вверх.
— Это не то, что ты подумала, — говорит Кейт.
— Черт. Подумала, что тебе звонят, чтобы позвать потрахаться.
— Проклятье, нет. С теми днями покончено.
— С теми днями покончено? Боже мой, женщина, не удивительно, что у тебя депрессия. Кто на Земле тогда пишет тебе бампы в такой час ночи? Няня?
— Это не бамп. Мой телефон сообщает мне, что я превысила лимит.
— Тогда твой телефон — твоя няня.
— Да. Хорошее замечание.
Кеке поднимает свой бокал.
— Что собираешься сделать?
— Выключить телефон.
— Итак, говоря о секс-временах, — говорит Кейт, заказывая еще бутылку. — Как там Марко?
Кеке облизывает зубы.
— Хорошо, как и всегда.
— Как его кибер-что-то-там-что-то-там работает? — Кейт помахала перед глазами, чтобы показать, что она имела в виду.