— Ты должна перестать так делать, — говорит он, а затем возвращается к работе.
— Ничего не могу с этим поделать. У тебя крайне… любопытный разум.
— Разве это не против вашей этики «Наутилуса» или что-то вроде того?
— Желание мало внимания уделяет этике.
Мужчина вспоминает один момент их вчерашнего дня и чувствует прилив тепла к низу живота. Он прочищает горло. Эта женщина хочет, чтобы он закончил работу или нет?
— Продолжай работу, — говорит она.
— Легко сказать, — отвечает он, поправляя брюки. — Ты используешь свой телепатический переключатель на всех своих завоеваниях?
Ее смех приятен на слух.
— Ты не завоевание. Я делаю то, что должна, чтобы проект развивался дальше.
— Я чувствую себя использованным, — отвечает он.
Арронакс снова смеется.
— Нет, не чувствуешь.
— Да, — соглашается он, пытаясь не улыбаться. — Не чувствую.
— Поверь мне, ты должен хотеть, чтобы переключатель был включен. Почему, как ты думаешь, секс был настолько хорош?
— Да, я подумал, что это может иметь к этому какое-то отношение.
Искусственное сердце бьется раз, бьется два, а затем с рывком останавливается.
— Было бы еще лучше, если бы у нас обоих было по такому, — замечает он.
Арронакс прикусывает губу.
— Абсолютно нет, мистер Деникер, — но затем пишет перед ним на клочке бумаги: — Вероятно, это можно устроить.
Сердце запускается снова, в этот раз перед остановкой пробившись три раза.
— Что ты думаешь? — спрашивает она. — Я думаю, звучит чертовски восхитительно.
Глава 24
Красное пятно на плитке
Йоханнесбург, 2024
— Пожалуйста, — снова произносит Кеке. — Я думаю, вы невиновны.
Хелена Нэш смотрит вниз на свои колени.
— Вы невиновны? — спрашивает Зак.
Осужденная тяжело сглатывает, накручивает свои волосы. Наручники поблескивают в жестком флуоресцентном свете.
— Невиновных нет, — говорит она. — Совсем невиновных. Здесь я это поняла.
— Но вы невиновны в том, в чем вас обвинили.
— Я поняла, что удача — это все, — говорит Нэш. — Вы когда-нибудь слышали о моральной удаче?
Кеке качает головой. Может быть она ошиблась. Нэш кажется слетела с катушек. Вероятно, она все же это совершила.
— Моральная удача, — повторяет она. — Некоторые люди попали сюда, потому что они невезучие. Все просто. Вот вам пример. Мой отец был ужасным пьяницей. Ужасным! То есть… — она кладет свои связанные запястья на стол перед ней. — Не будем вдаваться в подробности. Но он был плохим человеком. Но не провел в тюрьме и дня.
— А вы? — спрашивает Кеке. — Вы были «хорошей» пьяницей?
— Так вы читали мои файлы.
— Мой друг добыл их для меня. Он хорош в таких вещах.
— Я никогда никому не причиняла вреда.
— Если это правда…
— Это правда. Я никогда никому не причиняла вреда, но получила пять лет здесь.
— Тогда я сделаю все, что в моих силах, чтобы обжаловать ваш приговор.
— У меня не осталось денег. Они все пошли на оплату юридических услуг. У меня мало сбережений, потому что они оставляют нам на свободную трату только двадцать процентов.
— Не беспокойтесь из-за денег, — говорит Зак.
Она смотрит на него словно впервые. Ее взгляд останавливается на его пошитом на заказ галстуке.
— Вам просто нужно рассказать нам все, что вам известно.
— В этом-то и проблема, — отвечает Хелена. — Поэтому я не могу защититься. Практически. Я не могу толком вспомнить ту ночь.
— Вы выпили слишком много?
— Не больше обычного. Я выпила бутылку вина. И только после того, как уложила Эрин спать.
— Что произошло?
— Я уснула — отключилась — на диване. Обычно я выпиваю бутылку и никаких проблем, но в этот раз меня будто накачали наркотиками.
— Вы думаете в вино что-то подсыпали?
— Никто мне не верит. Я это понимаю. Зачем верить алкоголичке? Особенно той, которую считают виновной в убийстве собственной дочери.
Кеке проверяет свой «СнэпТайл», чтобы убедиться, что запись идет.
— Где вы нашли ее? Эрин.
— Я проснулась посреди ночи. Была дезориентирована. В доме было абсолютно темно. Я чувствовала себя одурманенной. Подумала, что мне не стоит идти наверх. Это опасно в моем состоянии. У меня возникли проблемы с координацией. Во рту пересохло.
Она облизнула губы, словно испытывала жажду от самого воспоминания.
— Я включила свет в гостиной, и она была там, на полу. Крови почти не было. Лишь красное пятно на плитке. Ее тело уже остыло.