— Но все же имеет смысл, — говорит Кеке. — Помните, как они отреагировали, когда в новости попала история с проектом «Генезис»? Они сказали, что напечатанные дети — выродки. Оскорбляют своим существованием Бога. И у них, похоже, нет проблем с убийствами детей.
Кейт кивает.
— Посмотрите на то, что произошло сегодня. На стадионе. Половина той публики была детьми.
— Это была лишь угроза минирования. Саранча Павлова осталась зеленого цвета. Никакой бомбы. Мы даже не знаем, ответственны ли за это «Воскресители».
— Конечно, ответственны. Они придумали это все, чтобы отвлечь тебя.
Кейт пялится на нее.
— Угроза минирования, в результате которой эвакуировали целый стадион… маневр, чтобы отвлечь меня?
— Ну, это сработало, разве нет? Ты потеряла Мэлли.
— Что? — спрашивает Кеке.
Кейт, начавшая расслабляться в компании двух женщин, чувствует новый прилив ужаса, сжимающий ее за горло.
— Конечно же, нет, — бормочет она. — Конечно же, они не стали бы.
Она вспоминает женщину с шарфом, уводящую Мэлли прочь, ее ослепительную фальшивую улыбку, очерченную красным.
— Но зачем идти на такие меры ради маленького мальчика?
— Потому что все должно выглядеть случайностью. Все должно выглядеть, как несчастный случай. Иначе это вызвало бы споры. Они не могут рисковать тем, чтобы их члены или спонсоры отвернулись от них.
— Кто они? — спрашивает Кеке. — Кто такие «Воскресители»?
— Это нам и предстоит выяснить.
Кейт смотрит на пустую бутылку вина. Она не может не думать о библейской истории превращения воды в вино. Было бы замечательно, если религиозные фундаменталисты выбрали бы что-то такое в качестве своей идеологии. Будьте добры к ближнему, пейте вино, будьте хорошими самаритянами. Если бы они приняли это близко к сердцу, применили ту же самую неуемную энергию к этому, вместо убийства невинных людей в клиниках и охоты на детей, мир стал бы лучше. Тем временем, она сделает все — все, что угодно — чтобы гарантировать Мэлли безопасность.
— Они становятся отчаянней, — замечает Солан. — Наша осведомительница нарушила протокол, чтобы связаться со мной, когда обнаружила, что они планируют уничтожить «Поколение Генезис» к полуночи завтрашнего дня. У них есть какое-то… не знаю… пророчество, какой-то крайний срок, или же миру настанет конец.
Кейт смотрит на них, хлопая ресницами, у нее все просто не укладывается в голове.
— Конечно же, есть и другие. Другие дети «Генезиса» где-то там.
Солан поджимает губы в тонкую, жесткую линию.
— Нет, дорогая, — тихо произносит она. — Больше нет. Мэлли — последний.
Кейт бросается прочь из комнаты-убежища. Эксперт вскакивает на ноги, спрашивает ее, что случилось. Она игнорирует его и марширует в комнату детей, ударяет по выключателю.
— Просыпайтесь! — кричит она им. — Просыпайтесь!
Сильвер продолжает храпеть. Мэлли хмурится во сне.
— Просыпайтесь! — орет взволнованная мать снова.
Себенгайл вскакивает на ноги.
— Что такое? — спрашивает она, тревожно распахнув глаза. — Ма?
Кейт подходит к гамакам и трясет детей за плечи. Мягко ударяет Мэлли по щеке.
— Пожалуйста, — говорит няня, нависая над ее плечом, — оставь их. Они спят. Сегодня был долгий день. Скажи, что стряслось?
Мэлли садится и слепо моргает. Сильвер, обнимая своего плюшевого зайца, начинает плакать во сне.
— Просыпайтесь, ребята. Мне нужно с вами поговорить. Вставайте.
— Это может подождать до утра, Ма, — говорит Себенгайл. — Они устали.
Кейт не обращает внимания на няню и вытаскивает детей из кроваток. Кладет их теплые, спящие тельца на вершину одного из игрушечных сундуков.
— Что такое, мама? — спрашивает Мэлли.
Сильвер все еще хнычет, ее длинные волосы спутались и закрывают большую часть лица.
— Сильвер! — кричит Кейт.
Ее дочь подскакивает, наконец, открыв глаза. Себенгайл тянется к ней, чтобы успокоить, но Кейт поднимает руку, чтобы ее остановить.
— Просыпайся. Мне нужно сказать кое-что важное.
Дети сидят с сонными лицами.
— Вам никогда, и я имею в виду никогда, никогда не разрешается уходить с незнакомцами. Вы меня понимаете?
Они оба кивают.
— Мы знаем это правило, — хнычет Мэлли.
— Но ты все равно пошел сегодня с той женщиной! — голос Кейт звучит неприятно надломленным.
— Она была приятной леди, — говорит сын. — Хотела помочь мне найти тебя.
— Слушай очень внимательно, Мэлли. Ты слушаешь меня?
Он качается вперед-назад всем телом, когда кивает.