Он в безопасности, говорит она себе, когда они проезжают мимо залитых солнцем зданий и велосипедистов в шлемах в форме головастиков. Он в безопасности.
Они останавливаются на красный свет, и с ними начинает разговаривать билборд.
— Вы попробовали наш новый «Космик Крим»? — спрашивает реклама.
Кейт готова огрызнуться. Она поднимает взгляд на проекцию и видит водоворот белой жидкости, льющейся в чьи-то хлопья. Жидкость блестит и переливается, выглядит замечательно, но Кейт кажется, что на вкус она не очень. Все эти маленькие металлические звездные взрывы и планетная пыль во рту. Но потом ей приходит на ум, что, может быть, кремовая текстура приглушает острые ощущения, и тогда продукт может оказаться довольно неплохим. На следующем кадре женщина добавляет крем в свой кофе и смеется, когда он начинает искриться. Кейт закатывает глаза и отворачивается. В аудиосистеме такси раздается голос мейстера Люмина. Она скорее послушает его, чем дерьмовую рекламу (вероятно) еще более дерьмового продукта. Он смотрит на Кейт с умного зеркала такси, создается ощущение, что он находится в такси с ней, со всем его фирменным импровизированным шармом. Кейт выключает звук снаружи и еще больше затемняет окна.
Лицо Люмина светится, а его голос так успокаивает: он всегда напоминает ей ощущение подобное тому, когда лежишь в постели со свежевыстиранными простынями. Ей нравится слушать, когда он говорит на своем родном языке, хоть она мало что понимает, ей всегда нравились щелкающие и отрывистые звуки языка исикоса. У нее нет слова, чтобы описать, какое успокаивающее воздействие на нее оказывает этот язык, но теперь она будет называть его Космик Крим, сокращение для Космик Крим Без Дерьма.
— Можешь ли ты представить мир, — говорит он, великодушная улыбка ни на миг не сходит с его лица, — свободный от тревог?
Одна из вещей, которые нравятся ей в этих сообщениях в такси — у нее всегда возникает ощущение, что Люмин обращается к ней напрямую. Она не знает, как они этого добиваются. Как будто машина считывает ее эмоциональный статус с пэтча и выдает ей сообщение, которое наиболее подходит к ситуации. В дни, когда она не покидала дом — количество которых начало перевешивать количество тех дней, когда покидала — ему все равно удавалось найти ее, на домашнем экране или в ее новостной ленте тикертейп. Кажется, он знает, когда нужен ей.
— Тебе это может показаться невозможным, — говорит он, — но от тревоги нет пользы никому. Тревога — лишь биопродукт склонности чрезмерно много думать. Hai wena (прим.: с зулу «А ты думала»), это звучит слишком просто? Тебе нужно перестать думать!
Очевидно позабавленный этой мыслью, он усмехается.
— Чтобы исключить тревогу из твоей жизни, тебе нужно понять, что наши души здесь лишь для нашего собственного удовольствия. Не для шопппинга. Не для работы. Не для уплаты налогов. Но для удовольствия. Ты слышала это? — игриво спрашивает он, его глаза блестят. — Наслаждайся!
— Легко сказать, — бормочет Кейт. — Ты просто сидишь на своем золотом троне целыми сутками, а твои миньоны приносят тебе еду на блюдечке.
Это, строго говоря, не совсем верно или справедливо, хотя за Люмином закрепилась репутация сладкоежки. Он известен тем, что зачастую коверкает цитату Джулии Чайлд, говоря: «жизнь без торта всего лишь встреча».
Люмина часто замечают, занимающимся копкой в общественных садах по программе пермакультуры, в захудалых городках и сельской местности. Он постоянно спонсирует общины, ранее находившиеся в неблагоприятном положении, дешевыми зелеными технологиями, которые улучшают качество их жизни. Показывает им, как собирать самодельные холодильники, световые люки, естественные кондиционеры из обрезанных бутылок из-под воды. У него нет пиар-компании, работающей на Люминарию. Вместо этого, горожане, вооруженные своими «Тэлзами», запишут, как он и его люди этим занимаются, и распространят эти записи по социальным сетям. Возможно, это их способ убедить себя в том, что в этом мире все еще существует добро.
— Так мало времени, — говорит он. — Посмотри на меня, мне почти восемьдесят лет, а я чувствую себя ребенком.
Он показывает жест, в котором кончики всех пальцев касаются друг друга и направлены в небо, обычно используемый в африканской культуре, чтобы обозначить рост ребенка.
— Поверь мне. Однажды ты на миг вырвешься из забот, которые называешь своей жизнью, и поймешь, что жизнь то подходит к концу. Что она уже подходит к концу! Как вечеринка, когда ты слишком занята мыслями о закусках и поддержании разговора, чтобы просто расслабиться и наслаждаться.