Ланди спрашивают бесчисленное количество раз о событиях ночи, когда погиб его маленький сын. Обвинитель пытается заставить его проговориться.
— Этого не изменить.
Обвиняемый потирает лицо. Может быть, он думает, что если будет тереть достаточно сильно, то и сам исчезнет.
— Что не изменить?
У обвинителя глаза бусинки и заостренный нос. Она как ворона: выклевывает, выклевывает и выклевывает его показания.
— То, что произошло той ночью, — отвечает Ланди. — То, что произошло той ночью, не изменить.
— Вы имеете в виду вашу версию того, что произошло той ночью, — заявляет ворона.
— Это правда.
Обвинитель поднимает взгляд на трех судей.
— Ваша Честь, не могли бы вы попросить обвиняемого ответить на вопрос?
Младший судья уже собирается заговорить, когда его перебивает старший судья.
— Суд был бы рад услышать ответ, — произносит пожилой мужчина с мягким греческим акцентом.
— Главный судья, — жалуется Рабинович, адвокат Ланди. — Мой клиент уже много раз рассказывал свою версию событий. Не могли бы мы, пожалуйста, ради всех присутствующих двинуться дальше?
Рабинович посмотрел на жюри присяжных, как бы спрашивая «Я прав?». Рядом с Кеке несколько людей слабо кивнули. Это хорошая тактика, чтобы завоевать расположение слушателей и забрать Ланди со свидетельской скамьи. Двух зайцев одним выстрелом. Ворона, прищурив свои маленькие черные глазки, посмотрела на адвоката защиты, но сохранила нейтральное выражение лица. Они спят?
— Ваша Честь?
— Мистер Ланди, пожалуйста, ответьте на вопрос.
Мужчина вздыхает, мгновение пытается собраться с силами.
— Джастин…
Его губы сразу же дергаются в сторону. Нервный тик. Слишком невыносимо даже называть своего умершего сына по имени. Это же нельзя подделать? Или можно?
Ланди сглатывает.
— Джастин смотрел что-то на домашнем экране, когда…
— Что он смотрел?
— Это имеет значение? — спрашивает Рабинович.
— Детали имеют значение, — возражает обвинитель.
Рабинович еле заметно ей кивает и жестом показывает Ланди отвечать на вопрос.
— Это была та передача про собаку. Ту собаку робота.
— «РобоЩенок»?
— Да. Она.
— Я готовил. Сказал ему отправляться в ванную.
— Что вы готовили?
— Простите? — переспрашивает Ланди.
— Отношение к делу, Ваша Честь? — спрашивает Рабинович.
— Если вы перестанете перебивать, — говорит обвинитель, глядя на жюри присяжных, — это не займет много времени.
Почти пришло время перерыва на обед. Все проголодались. Никто не хочет, чтобы эти показания длились хоть на минуту дольше, чем необходимо.
— Это было жаркое.
Ланди казался сбитым с толку собственным ответом. Вероятно, это потому что он не может теперь представить, что его жизнь была такой обыденной, такой простой. Его главной заботой в ту ночь, вероятно, было приготовить ужин, искупать сына и одеть его в пижаму до того, как жена придет домой. А теперь он встретился лицом к лицу с перспективой потерять все и на всю жизнь отправиться в Крим Колонию. Он ерзает на стуле. Адвокат привлекает его внимание и что-то жестом показывает Ланди. Что-то, чтобы его встрепенуть.
Внезапно он оживает и садится прямо. Моргает, чтобы прояснить зрение. Это его последний шанс убедить суд, что он невиновен. Он сглатывает.
— Азиатское жаркое из чилима, — отвечает он. — Ореховое спагетти. Я даже купил эти съедобные палочки для еды, ну знаете. Я подумал, что Джастин посчитает их забавными.
Это проблеск того, каким Ланди был до того, как потерял сына: счастливый, полный надежд. Дрожащими руками его жена прижимает к глазам платок.
— Мне пришлось поворчать, чтобы загнать его в ванную. Он обожал это шоу.
В суде стоит абсолютная тишина.
— Любил, — поправил себя Ланди, прочистив горло. — Он обожал это шоу.
— Вы сердились на него? — спрашивает обвинитель.
— Сердился? Нет.
— Уверены?
— Да?
— Вы не кажетесь уверенным.
— Я на него не сердился.
— Но он вас не слушался.
— Да, но…
— Но?
— Маленькие дети всегда так себя ведут, знаете ли.
— Ведут как?
— Их приходится просить сделать что-то по нескольку раз. Они не роботы.
— Сколько раз вам пришлось просить его?
— Сколько раз? Я не знаю. Иногда хватает трех, иногда десять раз.
— Но тем вечером. Сколько раз вы попросили?
— Честно, я не знаю.
— Если бы вам пришлось ответить.
— Не знаю. Пять раз? Шесть?
— Так значит, он проявлял неповиновение.