Можно признать, что наличие среди книг «Готской библиотеки» Азбуки Ивана Федорова издания 1578 г., действительно, как пишет автор, «ранит наше сознание». Но дальнейшая его аргументация о том, что не следует возвращать всю библиотеку немцам, потому что в ее составе «имеется целый ряд уникальных изданий XVI–XIX вв., отсутствующих в крупных библиотеках России», «много изданий в пергаментах, кожаных переплетах», и что «на многих есть рукописные пометки», не выдерживает критики.
На каком основании автор считает, что эти старые книги могут быть сохранены для истории, культурологии, книговедения и социологии только, если они будут находиться в сырых запасниках библиотек и музеев Москвы, а не в Берлине? Может быть, наоборот. Тем более, что, по признанию автора, среди книг «Готской библиотеки» имеются редкие издания трудов религиозных реформаторов, средневековых схоластов, гуманистов Возрождения, отцов церкви, опубликованных не только в Германии, но и в других центрах книгопечатания Европы. Может быть, им как законным владельцам и отдать бы эти ценные книги, если в свое время они были украдены оккупантами.
В таком случае, разве не права Государственная комиссия РФ, считающая, что ценность книг «Готской библиотеки» «для Германии неоспорима, а для России весьма сомнительна» и что «пять тысяч старонемецких книг не представляют особой ценности для российской духовной жизни». Даже если бы такую ценность эти книги, действительно, представляли, то разве подобное признание может служить основанием для невозврата не принадлежащего нам имущества? Разве своим отказом мы не уподобляемся фашистским захватчикам, присваивавшим чужое добро, пользуясь силой оружия?
Доктору исторических наук О. Кудрявцеву «внушает тревогу» то, что выдачей Германии «Готской библиотеки» Германия хочет «создать правовой прецедент, опираясь на который в дальнейшем немцы будут требовать и другие перемещенные из Германии в СССР культурные ценности». Напрасно автор отказывает новому поколению немцев, не причастных к преступлениям вермахта, а также народам других стран, в праве на «интерпретацию подобных акций», какое он милостиво позволяет иметь нам. Хотелось бы напомнить ему, что мы стоим у порога Второго тысячелетия.
Если министр культуры России Е.И. Сидоров в одном интервью справедливо заявил, что его министерству трудно составить полный каталог культурных ценностей, захваченных оккупантами, потому что они одновременно уничтожали и документацию, то нельзя не признать справедливым и то, что нынешним властям ФРГ также трудно составить полный перечень всего того, что захватили победители на ее территории после войны и считали эти сведения на протяжении десятилетий секретными.
Несмотря на отсутствие полного перечня награбленного обеими сторонами друг у друга имущества, все же они довольно точно знают это количество. Так, правительство ФРГ считает, что в России даже после передачи властям ГДР большого количества культурных ценностей все еще находится 200 тысяч музейных экспонатов, примерно 2 миллиона книг и более 3 км полок с архивными документами из Германии. В свою очередь, в июле 1994 г., когда в Бонне состоялись очередные российско-немецкие переговоры по проблеме реституции, представители России предъявили тогда четыре тома описей со сведениями о 39.586 утраченных во время войны ценностях.
Как бы то ни было, проблема взаимной реституции и поныне представляет собой сложный процесс, и ее решение лежит на путях открытости, уважения к национальной культуре другой стороны и цивилизованного понимания принципа о моральном праве возмещения применительно к другой стороне. К тому же, следует учитывать, что на месте прежнего Советского Союза возникло несколько независимых государств, из которых не только Россия, но и Украина и Белоруссия, а, может быть, и другие, наверняка располагают этими «перемещенными» немецкими культурными ценностями. Стало быть, с ними также следует установить определенные договорные отношения. Министр иностранных дел ФРГ Клаус Кинкель в интервью, данном в июне 1995 г. корреспонденту РИА «Новости» в связи с предстоящим 5-летием принятия Декларации о государственном суверенитете России, сказал, что «отношения Бонна и Москвы сейчас обременены лишь одним открытым вопросом: возвращением перемещенных в результате второй мировой войны культурных ценностей». Кинкель подчеркнул, что здесь необходимы «терпеливые, совместные усилия», учитывающие как историю, так и положения двусторонних соглашений и международного права. Имеются веские основания считать, что правительства и народы ФРГ и России по истечении 50 лет окончания войны правильно оценят сложившуюся в бывшем СССР ситуацию, поймут и применят эти принципы.