И именно теперь постепенно собираются силы для невиданной культурной кампании, в которой общенародный подъем будет соединен с рассчитанной методичностью.
Не только серьезные партийные, советские и общественные силы, но и новая молодежь постепенно выстраивается под знаком метода, ей начинает претить общая агитационная ходульность. Есть такие течения среди молодежи, которые вынашиваются сначала под спудом, в ограниченных небольших корпорациях и только после серьезной и продолжительной работы обозначают себя в маленькой корреспонденции. Эта корреспонденция говорит не о том, как надо бы сделать, а о том, как уже сделали.
Именно в контакте с этими настроениями, несколько еще официально прикрытыми, необходимо ставить «вопрос о времени».
2. Объективная установкаВ Западной Европе, в Америке уже давно все построено по времени: и завод, и транспорт, и общественная, и частная жизнь. Там сложилась общая совершенно объективная установка на время.
В этом отношении наиболее разительной объективной установкой являются железные дороги. Они представляют из себя огромный, с вечным заводом хронометр, на который не только смотрят из любопытства, в него включаются огромные массы вещей и людей (до половины городского населения).
Железные дороги, особенно пригородные, приноравливают свое движение к заводу. Пять с половиной часов утра… и уже движутся подземные дороги, чтобы успеть к утреннему началу работ перекинуть рабочие массы из одного пригорода в другой или пересадить на пригородные дороги и трамваи.
Сами заводы, еще раньше развитого железнодорожного движения, выдерживали уже два столетия свою установку времени. Эта установка стала обязательной не только для самого пролетариата. Утром в завод в одно и то же время входят и рабочий, и мастер, и инженер, и директор. В одно время и выходят.
Эта индустриальная установка времени накладывает свою хронометричность и на всю культурную жизнь народов. Ведь утром, при посадке на поезд, в шесть часов утра, в Париже я могу купить газету и в поезде ее проглотить. Беспощадный объективный хронометр будит лавочников и мелких рестораторов, для которых рабочий с раннего утра является клиентом. А вечером тот же хронометр заставляет пролетариат и мелкую буржуазию ложиться спать в десять часов.
Мы не будем приводить примеров этого упорядочения времени, диктуемого производством. Укажем в противовес этому, что у нас, в Советской России, есть особые поезда, названные директорскими (в одиннадцать часов!), на которых едет командующая производственная интеллигенция. Укажем, что у нас заводской труд считается физическим, и закон установил для него восемь часов, а канцелярский труд считается умственным, и закон установил для него шесть часов. Заводский рабочий, работающий сдельно, привыкший к учету каждых 15 минут, работающий, как известно, не только мускулами, но и нервами, мозгом, работает восемь часов, а канцелярские мухоловы, работающие помесячно и интересующиеся приходом вожделенного 4-го часа, работают шесть часов. Это в нашей Советской России дает свою инерцию былая барщина, барщина навыворот.
Этих фактов можно было бы привести множество. И все они говорят о том, что установки на производство у нас нет, объективная установка на время чувствуется слабо.
Не забудем, что слабая установка нами констатируется для городов, Если же вспомнить, что наши города тонут в полях и лесах, то для всей России в целом эта установка почти совсем нечувствительна. Деревня не подчинена транспортно-производственному ритму. Летом, особенно в разгар уборки, для нее время дорого: деревня спит 2–3 часа. Зимой время «коротается» (какое тут уплотнение, давай разряжение времени!).
При такой слабости объективных установок на время вполне естественно, что разговоры о времени концентрируются около таких невинных вещей, как собрания, и могут выродиться в поверхностный спорт вокруг стульев или же в совершенно неуловимую общую агитацию.
Однако постановка вопроса о времени отнюдь не напрасна.
Весь вопрос о том, как бы не сыграть второй раз «в прозпропаганду».
3. Субъективная установкаПрежде всего, необходимо установить, что если объективно-регулирующие нормы времени в нашей жизни представлены слабо, то дело идет о создании субъективных установок на время.
Не только для нашей деревни — для наших городов неуловим пульс затерянных в толще обывательщины заводов и дорог. Когда мы говорим о советских учреждениях, то каждый представляет их в виде приемных, хвостов, канцелярий, заседаний, а далеко не в виде передвигающихся вагонеток, кранов, колес, локомотивов, регулярно идущих депеш, ордеров и нарядов.