А Дарья Петровна с нехорошей такой усмешечкой говорит:
– Вот ты, детка, и померла, наконец.
В одну из таких ночей проснулась Маруся и видит, что она не на кровати лежит, а – на пригорке. В лесу.
Да еще и связанная по рукам и ногам.
Еле-еле Маруся развязалась и побежала домой. Прибегает – а там свадьба! Папа на Дарье Петровне женится.
– Папа! Папа! – кричит Маруся. – Дарья Петровна меня связала и в лесу бросила!
А папа молчит и как-то странно на Марусю смотрит. И все гости тоже умолкли и тоже странно смотрят.
– Доча, – наконец говорит папа, – откуда ты взялась? Мы же тебя вчера похоронили.
– Как похоронили?! – опешила Маруся.
– Очень просто, – отвечают гости. – В гроб положили, на кладбище снесли и в землю зарыли. Потому что ты умерла.
– Да! Да! – выскочила из-за стола Дарья Петровна. – Умерла, умерла, детка! Так что нечего тута! У нас и справочка с печатью имеется о твоей смерти!..
И машет у Маруси перед носом справочкой с печатью.
– Но папа, – чуть не плачет Маруся, – вот же я, живая! Неужели ты мне не веришь?..
– Уф-ф, – папа пот со лба вытирает. – Ну я-то, положим, дочурка, тебе верю. Но это ж ничего не значит, раз справка с печатью имеется.
– Да что ты с ней разговариваешь?! – орет Дарья Петровна. – Не видишь что ли, что она самозванка! Гони ее в шею!
– Вот именно, в шею! – подхватили гости. – Умерла так умерла!
Папа обнял Марусю за плечи и шепчет ей на ухо:
– Доча, ты бы, и правда, ушла отсюда. Погулять. А я тебе денежку дам. На мороженое. А, дочурка?.. – и протягивает Марусе какие-то копейки.
– На эти деньги, папа, даже половинку мороженого не купишь, – со вздохом отвечает Маруся.
– А ты купи четвертинку. А то у меня больше нет. Дарья Петровна все деньги забрала.
А Дарья Петровна разговор их подслушивает.
– Обойдется без мороженого, – шипит злобно. – Ишь, наглая какая. Половину мороженого ей подавай. Сразу видать, что самозванка. Та-то девка поскромнее себя вела.
Заплакала Маруся и побрела куда глаза глядят.
Брела, брела и забрела в самый дальний угол двора. На помойку. Смотрит: а на помойке сундучок валяется, с каким мама в цирке выступала. Открыла Маруся этот сундучок…
А там – мама! – сложенная в несколько раз!.. Да не мертвая, а – живая!
Нет слов, как Маруся обрадовалась. А уж как мама обрадовалась, тем более слов нет.
– Мама! Мама! – прыгает Маруся от радости. – Как ты здесь оказалась?!
– Как, как, – отвечает мама, а сама разгибается, сгибается, плечами шевелит, тело свое затекшее разминает. – Папаша твой с Дарьей Петровной обманом засунули. Пристали ко мне: покажи да покажи, как ты в такой маленький сундучок забираешься. Ну я сдуру и показала. А они сундучок на крючок и на помойку…
– Ни фига ж себе, – ахнула Маруся.
Короче, пошли они в полицию и рассказали все, как есть.
– Ни фига ж себе, – ахнула полиция.
И тут же арестовала папу и Дарью Петровну. И отправила их в Сибирь – лес валить и комаров кормить – папу на десять лет, а Дарью Петровну на двадцать; потому что женщины дольше живут.
Ну а мама вскоре привела Марусе нового папу. Дядю Юру. Он художником работал. Деньги рисовал.
И стали они с тех пор жить богато и весело. Классный прикол
Подошла восьмилетняя Машенька к зеркальному шкафу и стала глядеть на свое отражение.
– Че уставилась, дура?! – говорит ей вдруг отражение.
Машенька ушам не поверила.
– Ой, – ойкнула она, – а кто это сказал?
– Кто, кто – конь в пальто! – отвечает голос из зеркала.
Тут Машенька все поняла. Она отодвинула зеркальную дверцу и увидела своего старшего брата. Двенадцатилетнего Вадика.
– Классно я тебя, Маха, приколол! – хохочет он.
– Я тебя, Вадька, тоже когда-нибудь классно приколю, – пообещала Машенька.
– Ха-ха-ха, – пуще прежнего заливается Вадик. – Видали мы таких прикольщиц.
Ничего Машенька на это не ответила.
И вот спустя несколько дней уже Вадик подошел к зеркалу и начал корчить рожи. Покорчил всласть, а напоследок показал сам себе язык. И вдруг видит, что язык у него не розовый, как обычно, а – зеленый! Вадик от испуга целый день рта не раскрывал. И вечером лег спать в надежде, что за ночь язык снова розовым станет.
Но не тут-то было.
Утром посмотрел на себя Вадик в зеркало и ахнул. Мало того, что язык зеленым остался, еще и нос в хоботок превратился. От такого сюрприза у Вадика глаза на лоб полезли, да так на лбу и остались. Вадик сильно-сильно затряс головой, думая, что все это ему только кажется. А от тряски уши у Вадика – р-раз! – и отвалились. И на их месте появились два длиннющих усика.
Вадик хотел было закричать от страха – а голоса нет, лишь слабое стрекотание раздается: стрик… стрик… стрик… Вадик в отчаянии замахал руками, а это уже вовсе не руки, а – тонкие лапки. И ноги тоже лапками стали.