Меня унесло, и вот тут я совершенно не помню, куда и в каком направлении. У космоса нет направлений, говорят он – шарообразный или, точнее, сферический.
Она и я перестали дышать – мы были друг в друге. Я не совсем осознавал, кто был в ком. Чисто логически, я был глубоко в ней, но, мне кажется, всё было настолько ярко, естественно и невероятно приятно, что слово логика, как и все остальные слова просто неуместны. Очень даже возможно, что и она была во мне.
Мы так лежали долго. Сколько – невозможно определить, так как время остановилось вместе с нами.
Она закусила губу, и я начал эти невероятно приятные для нас обоих движения. А она начала тихо-тихо постанывать.
И тут она охнула, отпустила мои бедра, широко раздвинув свои.
Я думал, что я провалился в бездну, когда она меня впустила в первые мгновения, но то, что я испытал в этот момент, даже провалом назвать было нельзя. Я провалился в неё с головой и вместе с остатками моего сознания.
Я утонул, захлебнулся от её мягкости и нежности, и мне захотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Я стал сильно целовать её твёрдую грудь и одновременно неистово вводить и выводить своё, как оказалось потом, оружие моего разрушения.
Она что-то пыталась сказать, но слова прерывались нежными тихими охами, а я пытался ответить, но язык заплетался и слова не выходили. Два наших тела превратились в одно циклическое движение и стали отдавать мегаватты энергии друг другу.
Всё постельное бельё было мокрым, словно это событие происходило на гидроматрасе, а он в этот момент лопнул.
Но нам было всё равно. Она уже закрыла глаза и впилась в мою спину своими прекрасными сильными руками.
У нас всё хлюпало, и я в какой-то момент не выдержал. Хотя очень старался, чтобы всё это не кончалось.
Я кончил. Почему это так называется? - Не знаю. Глупое слово, очень глупое. Гораздо умнее – я не выдержал. Или, чуть похуже, не сдержал, не удержал. А вот правильное: взорвался!
Что происходило со мной – я взрывался и дёргался почти всю вечность. Моё семя испачкало всё вокруг. А она, она искусала все губы и исцарапала мне начавшую волосеть грудь. Моя спина была вся покрыта следами её сильных пальцев.
Мы почему-то притихли: я – на ней, она – вся мокрая и бесконечно красивая. И она не отводила от меня своих прекрасных спокойных серо-голубых глаз. Они мне говорили всё. Яснее всех слов, которые я к тому дню знал. Она была мне благодарна и одновременно ей всё очень нравилось. Всё - и даже я. Я это увидел в её небесно-голубых глазах. Там, в их бесконечной глубине, были все её мысли по поводу произошедшего.
Почему – благодарна?
Это я понял гораздо позже. Она благодарила меня глазами и всем своим девичьим существом, что я, не имея никакого сексуального опыта, берёг её сразу, с первого вхождения в её мягкое тело. Мягкое, и очень робкое. Хотя она сама, вся сама, была необычайно сильной девушкой, совсем не робкой и очень стремительной.
И ещё более, чем гораздо позже, я благодарю её, выражая бесконечную благодарность за то, что она подарила мне. Своей красотой и гармонией, юной нежностью, искренней страстью и страстной искренностью, она навсегда вселила в моё сознание понятие о красоте и гармонии не только женского тела, но и о красоте всего, из чего создан наш мир, из чего созданы мы. Этот подарок оказался той силой, которая во мне будет всегда. Этой силой невозможно воспользоваться с целью что-то разрушить, так как её ограничителем всегда будет чувство гармонии.
Это и есть физиология силы Любви. Не страсти, а Любви.
Что-то слишком много физиологии получается. Но уж терпи;те: без физиологии тут – никак не обойтись.
Какой там два урока! Мы просто прогуляли школу. Всю. Она у меня вылетела, как будто её и не было в голове, и в жизни моей не было. А была только моя девушка.
И я понимал тогда, в тот день, что мы очень и очень повзрослели, и что она повзрослела вместе со мной в первый раз в своей жизни. Нас повзрослела сильная любовь.
Но, я-то к этому не готовился. А она?
Сегодня я уверен, что она готовилась задолго до этого дня. И мне от этого иногда грустно: если бы я был уже тогда таким зрелым неакадемиком, каким стал сейчас, я бы ни за что её не отпустил, ни за что…не отпустил бы и удержал. И не пожалел бы об этом ни на минуточку.
Она была девственницей, но я этого не понимал и не заметил это, так как всё у неё было тугое и сильное, и одновременно мягкое и нежное. Всё – буквально всё: даже коленки были мягкие и нежные. Я их гладил. Мы, почему-то сильно стесняясь друг друга, сидели в кровати и думали об одном и том же – повторить или на первый раз этого достаточно. И она дрожала, словно замёрзла немного.