Она отдала мне также много сил, как я – ей. Возможно, даже больше, чем я. Сколько же сил ей понадобилось, тренированной гимнастке, мастеру спорта, чемпионке города, чтобы она вот так начала дрожать? Невероятно много!
Эмоциональные силы требуют привлечения всех остальных сил, причём безо всякой экономии.
Она нежно прижалась ко мне и тихо сказала: а я ведь тебя тоже люблю. И посмотрела спокойными ласковыми глазами. И прижалась ко мне ещё сильнее. В этот момент меня унесло на другой конец нашей Вселенной. Позже, когда я понял, что мы расстались навсегда, мне казалось, что я в те мгновения покинул эту Вселенную и был в другой, в той, где было моё Счастье.
Что было пото;м, спросите вы, дочитав этот, ну, вот этот…отрезок?
Мои родители поняли всё сразу – таким большим мешком меня ещё по голове не били. На любые вопросы я отвечал невпопад больше недели. Я почти ничего не ел, и холодильник наполнился палками твёрдо-копчёной. Так он наполнялся, пока дед не сообразил со мной поговорить как мужик с…будущим мужчиной.
В школу я теперь ходил только с одной целью – увидеть её. И ещё раз хотя бы ощутить запах её прекрасного тела, ну, хотя бы, духов. Да и запаха её наглаженного передника мне было бы достаточно для моего спокойствия.
Но школа, чёрт её побери, подходила к концу.
Её родители поняли всё, но не так сразу, как мои. Они приехали из очередной командировки и увидели подозрительно испачканное постельное бельё. Мы были совсем неопытными, и она его постирала очень неаккуратно.
Папа у неё был очень строгий и смог её раскрутить на правду, выставив аргументом простынь с разводами.
Моя девушка созналась.
Мне пришлось это сделать вслед за ней.
Но вы не спешите бежать в полицию нравов – нам тогда было уже по семнадцать лет. Вот так вот вам – мы оба были тельцами, апрельскими тельцами, а событие без буковки «б» произошло в мае, когда солнце было ещё в Тельце, но нам уже было по семнадцать.
Её родители встретились с моими, итогом чего стал запрет на всякие наши встречи.
Только на выпускном вечере её родители потеряли контроль над своей прекрасной и очень талантливой во всех отношениях дочерью и отпустили её со всеми гулять по ночному городу.
Было не очень тепло, и я накинул на её плечи свой пиджак. Так мы ходили со всем классом, пока не забрели к кому-то в гости.
Там мы оставили всех, тихонечко просочились в пустую комнатку, и долго-долго целовались, как будто в первый раз. Я робко предложил «это сделать», но она не смогла мне ответить согласием, так как это был чужой дом, а за дверью уже были слышны всякие шуточки, что же мы там так долго делаем. Но у нас снова заколотились наши спортивные сердечки, а у меня снова трусики стали мокрыми, очень мокрыми, так как память о первом нереально приятном событии усилила все мои рефлексы по данному направлению.
Она стала как-то часто ездить на всякие сборы и очень подолгу там находилась.
Затем я поступил в Универ, а она, конечно же, в Лесгафта. Хотя могла поступить в любой другой институт, так как была очень прилежной, внимательной и неглупой девушкой.
Я ей звонил тысячи раз, но нарывался либо на сердитого на меня отца, любо на не менее сердитую маму, либо на молчание, словно её номер был номером безмолвного холодного космоса, в котором не было даже вакуума, а была беспробудная и безнадёжная Пустота.
Мы жили недалеко друг от друга, и я пытался её подкараулить. Потратил много времени на эти караулы. И это был по-настоящему ка-ра-ул. Она была всё время на сборах.
Мне было очень плохо и грустно.
Прошла целая вечность.
Как-то осенью мне звонок. От неё!? Её голос сразу мне напомнил всё в самых тончайших подробностях, словно включатель включил самый яркий свет в моей жизни.
Помню, что я заикался в трубку – она меня пригласила на какую-то вечеринку, где должна была играть рок-группа и исполнять песни Юрайя Хип.
Она помнила, чем я увлекаюсь! Я чуть не кончил, простите, чуть не взорвался, стоя у телефона!
Стоит ли гадать, пришёл я или – нет?
Я выклянчил кучу денег у родителей, купил новую нейлоновую осеннюю куртку, джинсы новые купил! За пятьдесят рублей! Взял тайком дедушкины финские туфли на платформе и высоком каблуке – дед всегда одевался очень круто, так как был просто крутым человеком, а заодно и директором советского гастронома. Вы уже об этом должны были по колбаске догадаться. А ещё в академики метите.
Как мне казалось, я выглядел не просто круто, а так, как никто.