Мне было так плохо от потрясения и неудовлетворенности, словно я несколько дней не ела, передо мной поставили тарелку с любимым, головокружительно пахнущим корицей, яблочным пирогом, дали рассмотреть, понюхать, и тут же забрали! Точно мой мозг взбили вилкой, а потом просто оставили. Разочарование и злость, вот что я чувствовала.
Вспомнилась ярость Дэмиана когда во время нашей хм…, первой встречи, я проникла на балкон. И тут же порадовалась что сделала это. Потому что он только мой! Подумала и притянула его к себе за затылок как ранее это делал он. И поцеловала так отчаянно словно этим могла повесить на нем табличку: «Руками не трогать. Собственность Бель». Подумала и рассмеялась весело. Мне даже легче стало, и я спрыгнула с валуна, скользнув вдоль мужского тела. Подхватила валявшуюся на песке сорочку и подала графу, он ловко накинул ее на себя и заправил в брюки. И мы пошли.
Что это была за походка… Скажем так, она была несколько неровной. И я сложила его же слова что со мной невозможно уснуть, что некоторые темы нужно сворачивать поскольку сложно будет ходить и не без гордости поняла, что как девушка я тоже чего-то стою! Это немного подняло мое упавшее и валявшееся где-то в ногах настроение.
Мы вернулись на праздник и, натянув на лица вежливые улыбки, пожелали молодоженам счастья, любви и всякой прочей ерунды, которую принято говорить на свадьбах. От себя я добавила чтобы их счастье никто и ничто не омрачало и злобно взглянула в сторону Бранча. По его виноватому виду уловила, что он все понял. Правда поздно.
Отстрелявшись, мы пошли гулять вдоль берега. В лунном свете окружающий пейзаж выглядел волшебным и таинственным, небо было бархатным и усеянным звездами, а море безбрежным и загадочно мерцало, отражая зори.
Когда стало прохладнее, мы разожгли костер и сели на горку собранного хвороста и листьев. Дэмиан прислонился к стволу дерева, притянул меня к себе на колени и обнял, укутывая плащом. А я уютно положила голову ему на плечо. И не хотелось портить эту чарующую ночь словами.
Звезды медленным строем текли по небосводу, ныряя в море на горизонте, а море жемчужной пеной накатывало на ночной берег. Тело Дэмиана было теплым и уютным, и я пригрелась, наслаждаясь этими ощущениями, и едва не уснула, уплывая в дрему.
Я легко водила кончиками пальцев по руке графа и мое сонное внимание привлекло грубоватое кольцо из потемневшего серебра с черным камнем на мизинце правой руки. Стянула его, хотя оно и сопротивлялось, надела на свой безымянный палец и камень засверкал ярким изумрудным светом.
- Так это артефакт? – удивленно спросила я.
- Да, родовой, - кивнул Дэмиан, и его дыхание приятным теплом защекотало ухо, коснулось щеки и побежало мурашками вниз по коже.
- А почему оно сияет?
Граф замялся:
- Показывает, что его одел не член рода.
- Так это защитные чары? – продолжала допытываться я, любуясь изумрудным свечением.
Я попыталась обернуться чтобы посмотреть на него, но Дэмиан дразняще прикусил зубами мочку моего уха, коснулся ее кончиком языка, и я расплавилась внутри в ответ на эту ласку. Судорожно вдохнула воздух. Он отклонился. Ах… Если он еще раз так поступит, я… Я…
Я не знаю, что сделаю!
- Вроде того, - уклончиво ответил граф, спокойно снял кольцо с моего пальца и вернул его обратно на свой мизинец.
И я затылком почувствовала, как он улыбается.
Я зло выдохнула. Дэмиан откинул мои волосы на другое плечо и поцеловал в висок, спустился мягкими, невесомыми поцелуями к щеке... Я взглянула на него, он ласково улыбался, а его глаза светились таким теплом и нежностью, что моя злость ушла как вода в песок. Добрый я человек, а он этим пользуется!
Первые лучи Гелиоса прорезали горизонт и вместе с ним мой разум. Осознание своего поступка накатывало волнами разнообразных и противоречивых мыслей. То, что в темноте ночи казалось ясным и прозрачным, при свете дня стало мутным и опасным.
Мое личное счастье может обернуться горем для моих родных, королевства, Дэмиана, и в итоге для меня самой…
Что если мой порыв всего лишь глупость и легкомыслие?
Да что я знаю о любви и ответственности?
Все это варилось и закипало в моей голове как в котелке, душу затопило гнетущее беспокойство, а сладкая дремота растворилась в утренних лучах, как и не было ее.