- Боги дали тебе возможность выбора, а это не всем дается. Ты хочешь сама выбрать свою судьбу или нет?
- Хочу, - я вскинула подбородок.
- Тогда взрослей и решай сама! Ты просишь свободы, ищешь ее, а когда приходит судьбоносный час - идешь к богам, чтобы выбрали за тебя и несли груз твоего решения. В этом мире у всего есть своя цена и ее придется платить, но тебе выбирать какую ношу ты готова нести.
Это звучало так мрачно, так грозно, словно она уже взвалила мне на плечи огромную тяжесть, пригнувшую мою спину к земле.
Я растерялась и понуро спросила:
- Так они мне не помогут?
Кровь отлила от моего лица, и я беспокойно сплела перед собой пальцы в замок, пытаясь скрыть обескураженность.
- Боги помогают тем, кто сам хоть что-то делает, - хмуро проскрипела она.
Я поникла, а Пифия прозорливо поняла мое состояние и неожиданно смягчилась:
- А сама ты чего хочешь?
- Любви и свободы, - не задумываясь ответила я, и тут же включилась моя совесть, - Но я не могу… - я нервно закусила губу. - Я несу ответственность перед своим королевством и…
Пифия перебила меня:
- Мы сейчас говорим о твоей душе, об остальном пока не думай. Неужели ты в свои восемнадцать лет потеряла с нею связь?
Я вскинула на нее испуганный взгляд, она понимающе кивнула и ответила вместо меня:
- Вижу, что нет. Но скажи мне, что будет с тобой если ты пойдешь по изначальному пути?
На миг я перестала дышать, потом облизнула враз пересохшие губы, и прошептала:
- Я зачахну, - заглянув внутрь себя, я осознала это четко, и уже уверенней продолжила, - Мой внутренний огонь потухнет, и я стану пуста внутри.
Я задумалась. А ведь любовь нужна нам не менее хлеба, хлеб питает тело, а любовь - душу. Жить без любви - как положить зеленый листик между страниц книги, форма листка останется нетронутой, но жизнь из него уйдет.
Пифия слушала меня внимательно, помолчала немного, а потом спросила:
- А что произойдет если выберешь другую возможность?
Холод прокатился по спине, я непроизвольно обняла себя за плечи и запинаясь призналась:
- Я… Я не знаю… И это пугает… Здесь неизвестность и темнота. Даже от одной мысли об этом меня бросает в страх.
Пифия кивнула:
- Так и есть, цена свободы – неизвестность. И за нее часто приходиться платить самым дорогим что у тебя есть.
Тролльчиха тяжко вздохнула и было в этом что-то личное. Помолчав она сказала:
- Если хочешь мой совет, то лучше потерять весь мир, чем себя. Потому что если потеряешь себя, все остальное станет неважным.
Пифия замолчала, и эта тишина оглушила.
Она проницательно смотрела на меня, и ее сострадание было почти жестоким. Мне нечего было добавить и ей тоже, мы все сказали, я просто смотрела в ее глаза словно в прозрачное зеркальное озеро, и видела себя и свою жизнь. В этой пещере не было времени: ни утра, ни дня, ни ночи. И тусклый свет, и темный мрак этой этого места были одинаково беспощадными, освещая глубины моей души и слабо очерчивая ее черные уголки, а холод пробирал до костей.
Она не дала мне ответа, не показала выхода, только указала своим когтистым пальцем и прозорливыми глазами на цену моего выбора. Но я чувствовала, что получила то, за чем пришла, хоть и не то, чего хотела.
Я поклонилась Пифии, поблагодарила ее, и отправилась назад.
Из пещеры я выходила пришибленная, грустная, как будто постаревшая и потерявшая свою беззаботность.
Солнечный свет больно ударил по глазам и они заслезились. Дэмиан сидел на камне у входа в пещеру, откинувшись спиной о скалу и выглядел не то сонным, не то примороченым.
- Как странно, - заметил граф, глядя сначала на меня, потом на дневное светило, - мне казалось, ты только зашла внутрь, а Гелиос уже высоко в небе…
- Да, - согласилась я, - я чувствую здесь древнюю магию, она что-то делает со временем, оно течет по-другому.
Дэмиан поднялся мне навстречу и встревоженно спросил, обняв ладонями за плечи:
- Что случилось? Что она сказала тебе?
Наш разговор с Пифией был таким личным, интимным, что я не готова была его пересказывать, поэтому отстраненно ответила: