Такова была столица, доставшаяся Генриху IV в 1598 году: город, который один из ведущих экспертов счел настоящей пустыней в архитектурном отношении.
В начале XVII века в Париже не было ни одного сколько-нибудь значимого места для общественных собраний. Французское слово place (буквально – «место» или «пространство») в то время означало всего лишь свободный от зданий участок под открытым небом. Places назывались либо ничем не примечательные площади вроде рыночных, без инфраструктуры, либо просто часть улицы, достаточно широкая для того, чтобы на ней могло собраться какое-то количество людей.
К концу XVII века у этого слова появилось новое значение; оно доказывало, что в Париже возникли совершенно другие «площади». Place теперь описывалась как «открытое публичное пространство, окруженное зданиями», предназначенное для определенных целей, а именно: «предоставить место для общественных собраний», «украсить собой город» и «способствовать торговле».
К этому определению все современные словари приводили один и тот же пример: Пляс Руаяль, то есть площадь Руаяль, или Королевская площадь. Новая дефиниция слова place фактически была специально придумана для того, чтобы соответствовать площади Руаяль. Эта образцовая place существует до сих пор, и сейчас она известна как площадь Вогезов; другое название ей было дано в 1800 году. Площадь Руаяль была первым значимым современным архитектурным проектом Парижа, первым распланированным публичным пространством, оригинальной современной городской площадью – и вторым местом, вокруг которого стал формироваться новейший Париж. В ходе XVII века она несколько раз меняла свое назначение, и каждый раз это оживляло город и изменения оказывались совершенно необходимыми для его дальнейшего развития.
В октябре 1604 года, когда Пон-Нёф открыли для публики, первая фаза плана Генриха IV по преобразованию Парижа успешно завершилась. В последние месяцы 1603 года король уже заложил основу для другого проекта. Французская экономика, ослабленная годами войны, отчаянно нуждалась в новом толчке. Роскошный (и астрономически дорогой) шелк особенно ценился в европейской моде того времени. Франция импортировала огромное количество этой материи у ведущего европейского производителя, Италии, и это сильно истощало финансовые ресурсы государства. Генрих IV решил запустить производство шелка во французской столице. То, что изначально являлось попыткой встряхнуть экономику страны, привело к совершенно неожиданным результатам: созданию новаторской модели городской площади и абсолютно нового района.
В августе 1603 года король созвал лидеров деловых сообществ, чтобы обсудить с ними идею открытия мануфактуры, которая выпускала бы шелковую обивочную ткань высочайшего качества. На тот момент прецедентов создания индустрии любого рода в городских условиях практически не было. В 1590 году папа Сикст V предложил использовать Колизей, чтобы восстановить производство итальянской шерсти, но план не был претворен в жизнь.
Чтобы воплотить в жизнь свою идею, Генрих IV обратился к шести самым состоятельным торговцам и городским чиновникам. Это самый ранний пример феномена, характерного для возрождения Парижа: грандиозные королевские задумки, финансируемые в большинстве своем частными инвесторами.
Лицам, которые оказали финансовую поддержку, Генрих даровал дворянские титулы и освобождение от налогов при производстве шелка. В январе 1604 года он выделил землю для постройки цехов и жилья для рабочих. При этом король выдвинул единственное условие: новая шелковая мануфактура должна была работать до 1615 года.
Карта начала XVIII века показывает, какое превосходное место выбрал король. Главным входом в город служили Сент-Антуанские ворота, расположенные сразу за крепостью, призванной охранять Париж, Бастилией.
Затем гости попадали на самую широкую улицу Парижа, Сент-Антуан. Оттуда было легко добраться до новой площади, и одновременно она была защищена от сутолоки и шума.
Поначалу проект двигался очень быстро. В эдикте от марта 1604 года упоминаются иностранные мастеровые, которые прибыли в страну, чтобы научить французских рабочих ткать шелк. К концу года строительство было большей частью завершено, а к лету 1605 года мануфактура уже работала вовсю. Во главе ее стоял итальянец Сигизмонд Песталосси; миланские ткачи и их французские ученики жили в двенадцати возведенных для них домах.