Бывало, выйдет Егор Герасимович на улицу, а там благодать – птички поют, тишина, спокойствие, май вьется лентой через воздух. Егор Герасимович долго стоит в бурлящей тени цветущей яблони, а затем оглянется по сторонам, смотрит – соседи собрались у какого-нибудь домика гурьбой и о чем-то беседуют.
«Вот сейчас я к ним!» – думает Егор Герасимович, и бодрым шагом направляется к компании.
– Доброго всем! – говорит он громко.
– И Вам, Егор Герасимович, доброго, – вырывается у всех удивленно и потому как-то на удивление стройно.
– Как погода-то, шепчет? – говорит Егор Герасимович и тянет носом воздух.
– Шепчет, Егор Герасимович, вы бы присели, – предлагает кто-то, беря на себя всю ответственность.
И тут на Егора Герасимовича находит ступор, весь май куда-то утекает и больше не слышно птиц.
– Да мне… Я на почту шел, – врет Егор Герасимович, не краснея, и решительно направляется дальше, словно бы важная и срочная корреспонденция жжет его карманы. Егор Герасимович сворачивает за угол, прошепчет чего-то, и в четыре шага оказывается где-нибудь за несколько кварталов, совершенно не запыхавшийся, но разбитый морально, и еле держащийся на ногах. И только там, прислонившись к забору, сквозь который просовывает душистые лапы сирень, думает, почему же это он не остался поговорить?
9
Не смотря на ширину и длину улицы 2-ой Параллельной, не смотря на шум, который долетал сюда от большой дороги, не смотря на лай собак по ночам, не смотря на обилие соседей, жизнь здесь как будто и не существовала вовсе. Егору Герасимовичу, хоть он и жил у самой земли, казалось, будто он заперт на вершине неприступной башни, и никак не может оттуда докричаться до проходящих внизу. Ветер, неожиданно подхвативший дорожную пыль, незнакомая кошка, расположившаяся на завалинке соседнего дома – все это уже были события для улицы 2-ой Параллельной, а для Егора Герасимовича еще и доказательства того, что все это происходит не во сне, что жизнь медленно тянется вокруг него, а он не знает, что с ней делать. Вскоре он тоже, как и его соседи, принялся размечать бесконечное время при помощи мелочей и случайностей.
– Когда-нибудь, – говорил себе Егор Герасимович, – одна из этих мелочей во что-нибудь выльется.
И, как оказалось, его колдовская прозорливость ему не изменила.
Однажды Егор Герасимович вышел из дому, запер ворота на ключ, и уже собирался было идти по своим делам, как вдруг увидел, что по их тихой, спокойной улочке, где никогда ничего не случается идет совершенно незнакомый ему старичок.
Егор Герасимович остановился, и не спускал подозрительного взгляда с незнакомца, который, опираясь на тросточку, но, тем не менее, не теряя осанки и какой-то легкости пружинящего шага, шел по улице, аккуратно обходя все колдобины на непокрытой асфальтом дороге. Вторжение незнакомца на улицу 2-ю Параллельную было равносильно вторжения армии двунадесяти языков под командованием Наполеона: их цели и выгоды были неясны, их отступление было позорно, они не находили здесь того, что хотели, и сами силы небесные, торжествуя, изгоняли их с гневом. Егор Герасимович, который за время своего житья здесь уже успел немного проникнуться местечковым шовинизмом и удивительным искусством отцеживать комара, но проглатывать, не замечая, верблюда, стоял у своего забора и следил, куда же, к воротам какого дома направится незнакомый старичок.
– Как-то неловко, – думал Егор Герасимович, не спуская глаз с интервента, – надо бы идти уже. Ну или смотреть как-то поприветливей.
Однако ноги не слушались и не двигались с места, а взгляд у Егора Герасимовича был, как и всегда, все такой же насупленный, исподлобья. А незнакомый старичок, тем временем, заметил Егора Герасимовича, и исподтишка все время поглядывал на него, но тут же отворачивался, словно от пристального взгляда ему было неуютно. Однако при этом он держался свободно, по-княжески, а Егор Герасимович с каждым шагом незнакомца все больше нахохливался и насупливался.
Егору Герасимовичу было неуютно и неудобно. Наконец он принялся прятать ключи в карман, делать вид, что рассматривает соседский забор и не спеша сделал несколько шагов. А незнакомец все ковылял и ковылял, и как будто бы замедлял шаг, чтобы дождаться, пока Егор Герасимович уйдет. Вскоре оба старичка уже очень медленно шли навстречу друг другу, и уже в открытую не спускали друг с друга подозрительного взгляда. Потом незнакомый старик оказался за спиной Егора Герасимовича, и Егору Герасимовичу приходилось все время оглядываться, а тот все шел, ничем не открывая своих истинных намерений.