– Я вам такого не говорил. Помниться, когда вы в последний раз у меня в гостях были, я… Кстати, а когда же это было?
– Да, кажись, в пятницу – неуверенно сказал Егор Герасимович.
– Верно, в пятницу! Что-то у меня память ни к черту, – согласился Алексей Степанович, хотя отчетливо помнил, что в последний раз они с Егором Герасимовичем виделись в субботу.
Опять тишина.
– Ну… и?
– И что?
– Что вы мне там говорили в прошлую пятницу?
– Забыл, что хотел сказать, – отговорился Алексей Степанович. Затем он снова усмехнулся, еще больше отстранился от стола и добавил:
– Просто удивительно, мы с вами соседи, дружим, в гости ходим к друг другу, а ничего друг о друге не знаем, даже сколько нам лет.
– Ежели хотите, – решился идти напролом Егор Герасимович, – можем сейчас обо всем поговорить. Хотите?
– Да, великолепно, вот расскажите о себе? – Алексей Степанович испытующе смерил Егора Герасимовича хитрым, прищуренным взглядом.
«Ты мне тут в еврея не играй! Я так тоже могу!» – подумал Егор Герасимович. Он уже открыл было рот, чтобы задать встречный вопрос, как вдруг ему пришло в голову, что Алексей Степанович сам подталкивает его к разговору, и что сейчас у него есть все шансы воспользоваться ситуацией.
«Только аккуратно. Начни издалека», – думал он, – «он как-то уж больно подозрительно себя ведет. Так что, главное, ты его не спугни. Издалека!»
Но вместо того, чтобы начать издалека Егор Герасимович стукнул кулаком по столу и начал прямо:
– Ну хорошо! Мне тоже надоело в эти гляделки играть, я скажу все как есть! Я вот зачем к вам пожаловал: знаю я все про вас. Знаю кто вы.
– И кто же я?
– Вы! Вы… да вы… в общем, как бы это сказать… Не тот вы, за кого себя выдаете! Вот вы кто такой! Обманщик и притворщик! Старая лисица!
Егор Герасимович сам был удивлен той легкости, с какой перешел к откровенностям. Как только по обоюдному соглашению все условности были сняты, и он мог не отсеивать темы для светской беседы, а напрямю перейти к самому главному, его язык развязался, голос стал громче. Он встал и господствовал над столом, как орел над степью.
Алексей Степанович несколько от такого оторопел. Он как будто бы сжался на своем стуле и, казалось, у него трясутся руки, а губы двигаются, словно он проговаривал шепотом каждое утверждение Егора Герасимовича. А Егор Герасимович входил в раж и возглашал, подбоченившись:
– Все мне про вас известно: кто вы такой, как здесь оказались, зачем вы тут поселились, и не выдумывайте – вы скрываетесь! Да-да! Скрываетесь. От людей. От государства. Откуда я знаю от кого и от чего?! Просто скрываетесь. Зубы мне заговариваете про помидоры! А я-то знаю! Все знаю! Чем вы занимаетесь, чем всю жизнь занимались…
Егор Герасимович взял паузу, чтобы отдышаться. А Алексей Степанович, побелевший, сжавшийся, смотрел вперед немигающим взглядом и в последний раз попытался отшутиться:
– Ну если вам интересно, то, что про меня говорят, – действительно неправда. Я никогда не был профессором…
– Да каким, к черту, профессором! Господи Боже! Профессором! Вы…. Вы колдун! Вот вы кто!
Все карты были выложены на стол, и Алексей Степанович не мог отыграться. Он ничего не отрицал, не отшучивался, не посмеивался, а просто грустно, сосредоточенно смотрел на дно своей чашки, усеянное чаинками.
– Я… я… может я перегнул палку, конечно, вы уж извините, – спохватился Егор Герасимович, но не успел как следует извиниться.
– Вы давно знаете? – перебил его Алексей Степанович.
– Да! То есть нет! Но теперь для меня все ясно как день. А слежу я за вами давно.
Алексей Степанович лишь кивнул
– И чего же вы от меня хотите? – спросил он.
– Чего я хочу! Да Господи Боже! Чего я хочу? Мне нужно с вами поговорить. Все, так сказать, обсудить. Чтобы вы во всем сознались! Почему скрываетесь здесь, тайно живете? Рассказали бы все, как есть. По-честному. От этого всем будет только проще.
Алексей Степанович тяжело кивнул и выпрямился.
– Хорошо. Возможно, вы и правы, – сказал он, – садитесь. Я сознаюсь во всем.
Егор Герасимович сел.
– Ответьте мне только, для начала, – Алексей Степанович поднял глаза, они были влажными.