Чем дальше они уходили от деревни, тем все более незнакомым и неприветливым становился лес. «Приветливость», конечно, никогда не было подходящим словом для Глеады, однако Сайлас точно не помнил здесь такого бурелома. Валежник не просто попадался все чаще: всю землю покрывали сухие мертвые деревья. Туда, где между древними толстыми дубами открывался манящий проход, они не шли принципиально — Махелона сказал, что это увело бы их на юго-запад и привело, скорее всего, обратно.
Метр за метром они продолжали перелезать через стволы и кустарники, игнорируя хлещущие по лицу ветви и заросли крапивы и плюща.
— Он нас не выпустит, — сказал Махелона, прервав часовое молчание, когда они остановились перевести дыхание.
Это была не прогулка — спринт, потому что мысли об оставшихся в деревне толкали в спину.
— Мы как на поводке… Чувствуешь?
— Ждет, что мы предпримем. — Сайлас глотнул воды из бутылки. — Ублюдок. Чувствую себя подопытной крысой.
Никто из них не прогадал. Первый сюрприз они обнаружили на расстоянии трех часов ходьбы от деревни.
Когда внизу пригорка Сайлас увидел тропинку из красного снега перед собой, он на самом деле не удивился. В их положении ждешь чего-то подобного.
Ни он, ни Махелона не произнесли ни слова, взбираясь на очередной холм и следуя за кровавым следом: нечего тут было говорить, только оружие держать покрепче. Шокирующий поворот, как и положено финалу, встретил их на самом верху, прямо на крошечной поляне среди деревьев.
Сайлас скривился — вот же черт.
— Могу поспорить, — невесело присвистнул Махелона, — раньше этого трупа здесь не было.
Кровь бултыхнулась в ведре с неприятным влажным звуком.
— Этому дому не помешал бы косметический ремонт, — пробормотал Норман, ставя ведро перед собой и с сомнением оглядывая пустое пространство с раздолбанными половицами.
Джемма посмотрела на наручные часы. Половина восьмого утра. Кэл и Доу ушли три часа назад. За окном наконец рассвело, и теперь свет пробивался сквозь грязные окна серыми полосами.
— Расскажи, что будешь делать, — попросила Джемма, присаживаясь на подлокотник кресла, в котором лежал Блайт. Удивительно, но эта рухлядь под ней не рассыпалась.
— Творить безрассудство, — вздохнул Норман.
Ну, с этим у них никогда не было проблем.
Джемма еще раз посмотрела на ведро у его ног. Голова слегка кружилась — проходили, почти привыкли, — а слабость разливалась по телу — тоже ничего нового, — но до вечера у нее было время прийти в себя. Ну, она надеялась, что оно было.
Время в этом месте играло в грязные игры.
Блайт сонно посмотрел на них. Временами его вырубало, и тогда глаза под посиневшими веками тревожно метались, а просыпался он быстро, от любого шороха. Норман накормил его витамином Д в каплях — но тот усваивался только с едой, а никакой еды у них не осталось. Да и неизвестно, усваивается ли у леннан-ши витамин Д вообще… В любом случае за эти дни Блайт столько раз был на грани того, чтобы бесславно откинуться, и все еще дышал, так что Джемма не особо переживала. Кажется, мальчишка куда крепче, чем выглядит. Может, он вообще бессмертный.
— Не спать, — щелкнула она его по уху, и Блайт дернулся. Поднял к ней лицо, и в уголках его губ Джемма отчетливо увидела раздражение. — Сейчас умный дядя проведет лекцию.
— Джемайма Роген, оставь его в покое.
На мгновение ей показалось, что Блайт сейчас покажет ей язык, — но он всего лишь отвел взгляд, чтобы посмотреть на развернувшегося к ним Нормана.
— Так. Для проникновения в чужое сознание нам понадобится… как бы это сказать… Точное попадание в цель.
Норман взял в руки мел, заблаговременно выуженный из кучи вещей, которую теперь представляло содержимое их рюкзаков. Мел в пальцах Нормана смотрелся органично: как в руках учителя, выступающего у доски. Может, если бы не паранормальная чертовщина, ворвавшаяся когда-то в его жизнь, он бы сейчас был… ассистентом профессора. Доктором наук. Историком. Археологом. Антропологом. Если бы когда-то давно призрак не решил мучить именно его семью и ему не пришлось столкнуться с тьмой лицом к лицу, Норман мог стать кем угодно. С его-то мозгами.
Кем бы стала Джемма, если бы тот вампир не решил прокусить ей трахею у черного входа «У Занзи»? Кто знает. Может, до сих пор запивала бы водкой гадкий привкус чужих языков в барных туалетах. Мухлевала бы на микрозаймах. Заработала бы рак печени. Откинулась к тридцати.