— Не было никаких деревенских.
Первый раз его ранили в шесть лет. Всё бы ничего, но ублюдочный пуамано так сильно задел почки, что дело было дрянь. Пришлось везти его в госпиталь в городе, и, насколько Кэл помнил по дедовым рассказам, когда доктора скорой увидели залитого кровью ребенка с изувеченной спиной, лица у них сделались неописуемые.
С тех пор Кэл оказывался ранен бесчисленное количество раз: его задевали слегка, задевали не слегка, задевали так, что он балансировал на тонкой грани между жизнью и смертью. Дважды он чуть не переходил ее — научный блок вытаскивал его буквально с того света методами, на которые Управление предпочитало закрывать глаза. Кэл знал, каково быть на грани гибели.
И не собирался сегодня умирать.
Когда Киаран разрезал свою кофту ножом, у него дрожали пальцы. Они казались ярко-ярко-красными на фоне серой земли и черных ветвей, почти гипнотизировали. Киарана трясло, куртка сползала с голых плеч, но он старался все делать быстро, пока в руках у него не оказались широкие полосы, а от кофты не остались одни обрывки.
— Сверни мне… вот этот отрезок рулоном. Да, вот так… Давай сюда.
Кэл забрал у Киарана кусок свитера, который приказал вырезать с другого бока чуть ранее. Четкими движениями он взялся за кровоточащие рваные края раны, свел их одним рывком и заткнул сверху прокладкой из свитера. Боль расходилась огненными спазмами, но Кэл только вздрагивал, не останавливаясь. Он выпрямился на второй руке и просипел:
— Давай.
Стоя перед ним на коленях, Киаран с белым — только ярко-красный смазанный след алел от щеки до подбородка — и мокрым от пота лицом принялся обматывать его получившейся лентой. Каждое усилие, которое он прикладывал, чтобы перетянуть рану и торс, вызывало пронзительные спазмы боли — до вспышек под веками. Но Кэл говорил только: «Туже». Это должно было уменьшить кровотечение и позволить им добраться до деревни. Успокаивало то, что до нее недалеко, а тревожило то, что тварь здесь могла оказаться не одна.
— Мистер Махелона… — почему-то прошептал Киаран, когда закончил, и Кэл обнаружил, что успел закрыть глаза.
— Ну, сюда тащил тебя я. — Кэл выдавил смешок сквозь зубы, прижимая руку к бугру под повязкой. Та уже намокала. — А обратно потащишь ты меня. Вот ребята обрадуются. Помоги… мне встать.
Лицо Киарана не выражало почти ничего — и одновременно казалось, что он готов расплакаться. Он с усилием помог Кэлу подняться, подхватил, когда тот неосторожно наступил на правую ногу и весь вздрогнул от прошедшей по правому боку боли.
Он был уверен, что Киаран спросит «Вы точно дойдете?» или даже «Вы сможете идти?», но он только нырнул обратно в куртку, сжав губы так сильно, что те побелели.
— Всё в норме, тихо, — все равно сказал Кэл, опираясь ладонью на его плечо. Куртка висела на Киаране мешком, а голая, испачканная в крови Кэла грудь смотрелась одновременно жутко и беззащитно. — Застегнись… И пошли. — Он кивнул в направлении видневшегося над деревьями неба. — И держи нож при себе.
На пороге стоял Норман.
— Не было никаких деревенских, — повторил он так настойчиво, будто кто-то собирался с ним спорить. — Мне надо вам… Джемма, — осекся он. — Почему ты…
— Развязана? — Джемма покрутила запястьями. Она не хотела пугать Нормана новостями и сбивать его с важного. — Очаровала Доу своим чувством юмора, и он меня развязал. Где Кэл и Блайт, Норман?
— Я… — Он растерялся. — Я не…
— Да втащи его в дом и закройте дверь наконец!
Джемма так и сделала: снег уже заметало на пол, и она втянула Нормана за локоть, хлопком двери отрезая их от ледяного ветра. Норман был встрепан: красный от холода, очки сбились, шапка съехала. Видок под стать его взбудораженному лицу.
— Я не знаю, где они, — озадаченно сказал он. — Если честно, я думал, они будут тут. Думал, Кэл уже нашел его…
Джемме это не понравилось:
— Вы что, разделились?
— Нет! То есть да, то есть я…
Доу не выдержал:
— Ты растерял все свое ай-кью по пути сюда?
— Не слушай его, Норман. Расскажи мне, что произошло.
Но Норман как-то неспокойно поджал губы, бегая взглядом по комнате. Джемма было подумала, что его шокировал истинный облик дома, но нет. Удивления на лице Нормана не наблюдалось.
— Прежде чем Доу изойдет ядом, — наконец сказал он, останавливая взгляд на Джемме и поправляя очки, — и решит, что с этого момента его главная цель в жизни — уничтожить меня как личность…
— Чего? — Кажется, Доу даже оскорбился.