Мои попытки встретиться с этими «менеджерами по персоналу» в менее официальной обстановке, как правило, проваливались. Например, однажды я решил попросить понравившуюся мне девушку из отдела расследований присоединиться ко мне и еще трем парам за ужином, таким образом разрядив обстановку. Но я знал, что она согласится только в том случае, если ресторан, куда я ее приглашу, будет самым модным — как-никак она работала в «Конде наст», — поэтому я решил заказать столик в «Бальтазаре», открывшемся недавно на Спринг-стрит. Единственный способ туда попасть — это позвонить по секретному телефонному номеру, который его владелец Кейт Макнелли дал лишь нескольким людям и который мне удалось выпросить у Элизабет Зальцман. Когда на мой звонок ответил мужчина, я каким только можно уверенным тоном спросил, могу ли заказать столик на восемь часов в следующую пятницу.
— Откуда у вас этот номер? — поинтересовался мой собеседник.
— Мне его дал Кейт, — ответил я.
— Кейт — это я. А кто вы?
Я растерялся, поскольку не ожидал, что мне ответит сам владелец ресторана, и выпалил свое имя, которое ему ни о чем не говорило.
— Мы не принимаем заказы на восемь, — отозвался он. — Самое позднее время — шесть часов.
— Могу ли я заказать столик на шесть?
— Нет, — рявкнул он.
— Хорошо, а на какое время я могу рассчитывать?
— Не знаю. В час?
Я едва не согласился хотя бы ради того, чтобы посмотреть на это место.
Но даже если удавалось пережить первое свидание без особого для себя вреда, до финишной прямой мне еще оставалось очень далеко. Самое большее, на что я мог надеяться, — легкий поцелуй перед дверью. Как правило, до третьего свидания нечего было надеяться пройти дальше порога, но даже попав в квартиру, я мог рассчитывать лишь на торопливые поцелуи на диване. Казалось, дамочки все еще придерживались правил, которым следовали в старших классах, несмотря на то что некоторым из них уже далеко за 30. На Манхэттене в крысиных бегах за свиданием вам не найти обходных путей к сыру.
Как же они отличались от острых на язычок женщин из шумных 1920-х! В предисловии к «Собранию Дороти Паркер» Брендан Джил пишет: «Молодых женщин, которые задавали тон, называли тонкими штучками, и некоторые из них были действительно такими. Своим лозунгом они провозгласили «Все дозволено» и говорили это вполне серьезно». Как написала об этой эре поэтесса Эдна Миллей:
Единственная, с кем я добился успеха к тому времени, была «Горячая перчинка». После нашего неудачно закончившегося свидания она позвонила на следующий день и пригласила меня на ленч.
— Где? — спросил я, ожидая, что она назовет какое-нибудь бистро с непомерно завышенными ценами.
— Конечно, у меня.
Очевидно, ей было стыдно за то, что случилось прошлой ночью. Был полдень, и я планировал провести в его спортивном зале. Но разве можно было противостоять ее бюсту стоимостью в 20 000$? Поэтому вскоре я уже ехал на метро в сторону спальных районов.
Ее квартира располагалась в довольно обшарпанном с виду здании в Верхнем Уэст-Сайде, но какие бы опасения ни терзали меня, пока я поднимался, стоило ей открыть дверь, и я избавился от них в одно мгновение. Она стояла передо мной, завернутая лишь в одно белое полотенце размером с кухонное. Не сказав ни слова, она взяла меня за руку и потащила прямиком в спальню. Кажется, девушка и в самом деле чувствовала себя очень и очень виноватой! Отлично, подумал я. Наконец-то это случится.