— Может, нам не стоит?
Я отстраняюсь, давая ей пространство для решения, чувствуя себя придурком за то, что позволил зверю взять верх.
— Уитли, я никогда не буду заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь.
— Именно поэтому я хочу тебя еще больше.
Я опускаюсь к ее губам и нежно целую, затем перехожу к легким укусам на шее. На вкус она чертовски сладкая — просто божественная.
Я снова возвращаюсь к ее губам, проникаю языком между ними и притягиваю ее к себе, наслаждаясь тем, как она тает в моих руках, за исключением крепкой хватки на затылке.
Мы целуемся долгие мгновения, пока ее стоны и тихие всхлипы не заставляют мой стесненный член пульсировать от желания удовлетворить ее.
Она удерживает мой взгляд, пока я помогаю ей сесть и снять рубашку, ожидая, чтобы она подняла руки. Я стягиваю ткань через ее голову и бросаю на пол, резко втягивая воздух при виде тяжелых сисек, подпрыгивающих, когда она падает на спину.
— Ты прекрасна, — шепчу я, склоняя голову и целуя ее. — Просто невероятно прекрасна.
Я наклоняюсь и накрываю ртом ее сосок, а ее руки зарываются в мои волосы, удерживая крепко, пока я дразню и посасываю. Она тянет за пряди, когда я слегка кусаю, и резкий выдох, который вырывается из ее груди, заставляет мой член пульсировать в брюках, а хватка на ее талии становиться крепче. Я переключаюсь на другой сосок, обводя его языком, и из ее груди вырывается низкое мурлыканье, которое пробуждает во мне желание взять ее прямо сейчас.
Желание перевернуть ее и трахать до бесчувствия, чтобы эта киска чувствовала меня еще несколько дней, охватывает меня, но вместо этого я слегка щипаю ее сосок. Ее резкий крик приносит мне огромное удовлетворение, пока я отодвигаю первобытное желание овладеть ею грубо, потому что хочу сдержать свое обещание.
Я не причиню ей боль. Не могу. Но я могу заставить ее почувствовать это.
Мои руки блуждают по ее телу, сжимая и разминая каждую часть, пока я не добираюсь до бедер и медленно стягиваю трусики. Она чуть приподнимается, чтобы помочь мне снять их, и как только остается обнаженной, я тут же пользуюсь моментом, проводя пальцами по влажной щели.
— Ты уже такая мокрая, — дразню я, надавливая на ее клитор.
— Мне очень, очень нужно кончить, — стонет она, поднимаясь на локти, дрожащие бедра широко раздвинуты.
Когда я ввожу глубоко в нее два пальца, она выглядит как воплощение влажной фантазии — рот приоткрыт в тихом крике, а спина выгибается дугой. Ее горячие и тесные стенки мгновенно сжимаются вокруг моих пальцев.
— О… Боже… — она падает обратно на матрас, когда я начинаю жестко трахать ее пальцами.
Раздражение вспыхивает при мысли о том, что она могла бы отказать мне в этом, отказать мне в себе, даже когда ее пальцы вцепляются в мое предплечье. Даже когда ее взгляд становится раскаленным от возбуждения, а губы размыкаются в прерывистом дыхании.
— Тогда кончи для меня.
Я довожу ее до безумия своими пальцами, и звуки, с которыми ее тело жадно втягивает их, эхом раздаются по комнате.
— О боже, Коннор. Да! — эти слова слетают с ее губ, как мантра, проникая прямо в мой член.
Каштановые локоны подпрыгивают, когда она откидывает голову на подушку, сжимая простыни в побелевших от напряжения пальцах, пока кончает на моей руке.
— Твоей киске было приятно? — спрашиваю я, не давая ей времени прийти в себя.
Я хватаю ее за бедра, опускаюсь на живот и раздвигаю языком нижние губы, смакуя сладкую киску. Она вздрагивает и издает испуганный вскрик, пытаясь подняться и отползти, но безуспешно. Ни за что на свете я не откажусь от своей награды.
Она хватается за мои волосы и шепчет:
— Подожди. Я только что кончила.
— Лежи смирно, — говорю я, нежно целуя ее мягкое, соблазнительное бедро.
Уитли все еще дрожит от оргазма, а я продолжаю массировать податливую, нежную плоть, что неизменно разжигает во мне желание сжать ее покрепче и трахнуть сильнее. Она расслабляется, когда я покрываю поцелуями тазовую кость, медленно готовя ее тело к новому удовольствию.
Я собираюсь заставить ее кончить мне в рот и на член, чтобы она знала, что принадлежит мне, и больше даже не думала устраивать такие фокусы. Войти и застать ее играющей с тем, что принадлежит мне, когда в ее распоряжении есть я, а не только игрушки, — задело меня так, как я даже описать не могу.
Это заставляет меня хотеть вколотить в нее член так глубоко, чтобы она превратилась в связанный узлом, пускающий слюни беспомощный комок, насаженный на меня, и повторять это снова и снова, пока она не сможет ходить.