— Итак, пока что ты будешь носить свою обычную униформу, — говорю я, смотря в ее янтарные глаза. — Я также найму больше обслуживающего персонала, чтобы тебе меньше приходилось контактировать с гостями.
Надеюсь, это удержит их подальше друг от друга как можно дольше.
Она замирает, глядя на меня со странным выражением лица, как будто не понимает моего резкого изменения решения.
— Что?
Прямо сейчас я просто знаю, что мне нужно держать ее как можно дальше от него. Все, кто был здесь во время взлома Talbot, находятся под подозрением, но я сразу понял, что ни она, ни Обри, ни Джордж к этому не причастны. Эта женщина почти не пользуется социальными сетями, и у нее в комнате нет ни одного устройства, с помощью которого можно было бы взломать систему.
Но если Фрэнк вмешается в мое расследование, то только накинет говна на вентилятор30.
— Тебе не потребуется участвовать в торжествах, — это должно ее обрадовать, ведь тогда не придется надевать костюм, да и ее нагрузка снизится, так как не нужно будет разносить столько блюд лично. Это решает все проблемы, особенно связанные с этим громилой. — Да. Хорошо. Можешь идти.
Мои руки неконтролируемо дрожат, когда я встаю и направляюсь к двери. После того как я жестом показываю ей выйти, я сцепляю их за спиной.
— Что? Вот так просто? — спрашивает она, и ее тон говорит, что я наконец смог лишить ее дара речи.
Мои руки опускаются по бокам, сжимаясь в кулаки, а кровь начинает закипать. Эта упрямая девчонка.
— Женщина, ты не можешь просто порадоваться? Я думал, что это именно то, чего ты хотела!
— Нет, я просто хотела подходящий костюм.
— Так тебе вообще не понадобится костюм. Я поговорю с Фредриком.
— Вот именно о костюме я и хотела поговорить. Мне не нужно, чтобы он был мужским. Мне просто нужно, чтобы он сидел нормально и не грозил поджечь меня или этот громадный замок вместе с тобой. Как бы заманчиво это ни было.
Дерзкая сучка явно не понимает, когда стоит остановиться, и, судя по всему, не чувствует опасности, в которой находится.
— Ты самая проблемная женщина из всех, кого я когда-либо встречал, — я злюсь про себя, пытаясь успокоиться, чтобы не показать ей свой истинный цвет глаз. Это всегда первый признак того, что я теряю контроль над своей формой, но обычно такого не случалось — до тех пор, пока не появились она и ее дурацкие духи, которыми я вынужден дышать уже несколько дней.
Я поспешно подхожу к окну и распахиваю его, вдыхая драгоценный свежий воздух.
— Тебе обязательно спорить со всем, что я говорю? И ты всегда флиртуешь с каждым встречным мужчиной? — выпаливаю я, удивляя нас обоих.
— Я даже не знаю, зачем вообще пытаюсь вести с тобой взрослый разговор. Ты вообще себя слышишь? — на ее лице мелькает презрение, прежде чем она направляется к двери. — Надо было просто отправить электронное письмо.
— В следующий раз так и сделай. И никаких прогулок по коридорам. Просто выполняй свою работу и оставайся в своем крыле.
— Ты мне не начальник. Мне все равно, кто подписывает чеки.
Я шагаю к ней без страха и угрызений совести, потому что, нравится ей это или нет, я ее начальник. И я просто пытаюсь защитить свою сотрудницу.
— Уитли, — ее имя срывается с моих губ низким рычанием. Я наблюдаю, как ее ноздри раздуваются от ненависти, когда я убираю за ее соблазнительное ухо этот упрямый локон, который никогда не держится на месте. — Я твой гребаный начальник.
Наши груди соприкасаются, и я дышу медленно, ощущая в воздухе между нами легкий аромат ее возбуждения. Ее зрачки расширяются, а щеки начинают краснеть. Интересно, что даже когда Фрэнк пытался флиртовать с ней, от нее не исходило такого запаха. Я наклоняюсь и вдыхаю ближе, прежде чем успеваю себя остановить.
У нее перехватывает дыхание, и она отворачивается с дрожащей рукой.
— Ты, может, и мой начальник, Коннор, но не рабовладелец, — говорит она, ее взгляд полон жара и гнева. — И в контракте нигде не сказано, что я не могу наслаждаться всеми зонами отеля во время работы. Если ты пытаешься наказать меня за неподчинение, сделай так, чтобы это соответствовало условиям нашего контракта.
Она вздергивает голову и стремительно уходит по коридору. Я наблюдаю, как покачиваются ее бедра, пока она пытается подавить свой гнев… или желание — не уверен, что из этого сильнее. Эта женщина — настоящий фейерверк. Ее руки сжимаются в кулаки, когда она издает сдавленный крик отчаяния и сворачивает за угол, скрываясь из виду.
Я зацикливаюсь на конце нашего разговора и стону, осознавая, что из-за этой перепалки у меня снова встал. Такое случается почти каждый чертов раз, и это бесит до невозможности.