Коннор приподнимает бровь, глядя сверху вниз на хрупкую Марию.
— Я думал, что мое письмо всем сотрудникам было предельно ясным. Ни репетиции, ни мероприятия не подлежат обсуждению.
Мои губы приоткрываются от удивления. Я думала, что он ведет себя как гондон только со мной! Почему я чувствую легкую ревность? Я начала считать, что это просто наше личное танго. Как он смеет мне так изменять?! Или, может, я просто невыносима.
Мария заправляет прядь каштановых волос за ухо.
— Я знаю все движения и уже давно их отработала, так что надеялась, что можно будет сделать исключение только в этот раз?
Один уголок его губ дергается, как будто он пытается не улыбнуться.
— Ну, ты действительно самая воодушевленная участница мероприятия, и к тому же единственная, кто знает все, в отличие от некоторых сотрудников, — его взгляд скользит на меня, но в этот раз в нем нет привычной враждебности, словно он просто хочет поиграть со мной. — Так что я разрешу это только на этот раз. Наслаждайся вечером с Антоном.
Губы Марии приоткрываются от удивления.
— Откуда вы знаете?
Коннор смеется — тепло и непринужденно.
— Я знаю обо всем, что происходит в этом отеле, — затем он наклоняет голову в мою сторону. — Вы не возражаете, если я попрошу продолжить выполнять свои обязанности в другом месте? Мне нужно поговорить с Уитли наедине.
Мария бросает на меня обеспокоенный взгляд, но быстро направляется к выходу.
— Я скоро вернусь, чтобы закончить сервировку столов.
— Все в порядке. Я могу закончить последние несколько столов за тебя, — отвечаю я, пока Мария выходит из столовой, оставляя нас с Коннором наедине. Я резко оборачиваюсь к нему и выпаливаю:
— Что ты здесь делаешь?
Восхищенное выражение на его лице сменяется обвиняющим хмурым взглядом.
— Очевидно, ищу тебя, — он протягивает мне белую коробочку, которую держит в руке. — Я принес тебе новые туфли, так как ты жаловалась, как сильно болят ноги.
Мои брови сходятся на переносице, поскольку я не помню, чтобы когда-либо рассказывала Коннору о своей проблеме с обувью. Иногда мне кажется, что у него суперслух.
Я вижу его в обычном костюме дворецкого, с подстриженной бородой и волосами, все еще влажными после душа. Он даже отдаленно не похож на человека с похмелья, как выглядела бы я после бурной ночи, и это просто возмутительно. Я хочу, чтобы у него были мешки под глазами до колен, и чтобы он выглядел как ходячий мертвец.
Я оглядываю коробку в его руках, пытаясь понять, что он задумал с этим спектаклем. Новая обувь? Он будто вообще другой человек. Более того, когда и как он успел ее заказать?
Я машинально беру коробку, когда он буквально всовывает ее мне в руки.
— Мне не нужна эта обувь, если ты собираешься вычесть ее стоимость из моей зарплаты, — говорю я, проводя пальцем по краю коробки и замечая высокое качество. — Это, похоже, дорогое удовольствие.
Я не могу даже понять язык бренда, тисненый сверху, но выглядит это очень изысканно. Прямо в духе «нос кверху, мизинец в сторону, губы поджаты, палка в заднице» — настолько пафосно.
— Нет. Это всего лишь подарок.
Он улыбается так, будто все прекрасно, в то время как все, о чем я могу думать, это: где шутка или колкий комментарий, который заставит меня почувствовать себя дурой? Я никогда не могу его понять, потому что он то добрый со мной, то холоден как лед.
— Ты серьезно? — спрашиваю я с недоверием.
Его лицо становится грозным.
— Почему ты всегда спрашиваешь, серьезен ли я?
— Не знаю, — отвечаю я, не в силах скрыть растерянность и огорчение в голосе. — Может, потому что всего пару недель назад мы были врагами, а теперь уже обнимаемся? Ты даришь мне туфли, Коннор. Ты вообще это осознаешь?
— Я бы не сказал, что мы были врагами. Это слишком преувеличено. Мы же не сражались с мечами на поле битвы, — ворчит он, словно я веду себя глупо! — И тебе действительно нужны были новые туфли.
Он мило хмурится и дуется, будто я пнула щенка, — и это совсем не помогает делу.
Мне хочется закричать в подушку, но вместо этого я резко разворачиваюсь на каблуках и направляюсь обратно на кухню. Мне нужно держаться подальше от него и смущения. По крайней мере, там я могу найти что-то еще, на чем можно сосредоточиться и игнорировать его.
— Уитли, подожди, — говорит он, следуя за мной и нарушая личное пространство, схватив меня за руку.