Но с этого эпизода на меня в КГБ завели досье…
… Философией я увлекся ещё на университетских лекциях по “марксизму-ленинизму”: быстро понял, что “здесь что-то не так”, а углубившись и разобравшись с помощью огромного количества прочитанных книг, убедился, что не так здесь всё. По душе мне пришёлся экзистенциализм с его главным вопросом о смысле жизни человека.
От религиозного ответа на вопрос о смысле жизни я тогда ещё был очень далёк: ведь вокруг меня не было ни одного религиозного человека!
В политическом отношении мне помог во всём разобраться Геннадий Андреевич Шичко — страстный борец против любой лжи, любой подлости. Это именно он первым в нашей стране поднял голос против сталинской политики тотальной алкоголизации населения, стал организовывать клубы трезвости, лечить алкоголизм.
Против него ополчилась КПСС: его обвиняли в “экстремизме”, “попытке подорвать экономику страны” и т. д. Он — выстоял!
… Одной из моих отличительных черт, воспитанной ещё в прошлой немецкой жизни, было стремление к предельной порядочности. Это стало моим кредо — главным жизненным принципом. Я был тщателен, как мог, в этом отношении сам. И того же ждал от других.
Однажды во время застолья по какому-то случаю собравшиеся устроили шутливый анкетный опрос: что Вы больше всего цените:
а) в мужчинах;
б) в женщинах.
Про мужчин ответы давали такие: ум, силу и т. п.
Про женщин подвыпившие мужчины указывали разные части их тел.
А я в обоих случаях ответил: “Порядочность”.
Ответы потом зачитывали и со смехом отгадывали, кто какую анкету заполнял. Меня опознали без проблем.
Но сейчас я вижу до отчаяния постыдные изъяны в своей тогдашней “порядочности”…
… Порядочность может быть свойством только зрелого человека, вместившего в своё мировоззрение бытие Бога и полностью осознавшего смысл своей жизни. Только такой человек может воздвигнуть для себя порядочность в абсолютное кредо — основной жизненный принцип, выполняемый всегда, в том числе, в ущерб себе. Только такой человек может считаться человеком с чистой душой, человеком, достойным сближения с Богом.
А я в те годы жил ещё в нравственной слепоте. Ведь свою порядочность я рассматривал только в сфере взаимодействия с людьми. А с животными?
Каково было, например, каждому червяку, которого я насаживал на рыболовный крючок?
Или рыбе, брошенной умирать на дно лодки?
Или раненным моими выстрелами птицам, зверям?
Да, большинство из нас живёт в слепой безучастности к страданиям своих жертв…
Так мы сами себе творим боль — в грядущей судьбе. Ведь, если не покаемся вовремя и не исправимся, — то Богу придётся дать нам во всей полноте ту же боль, чтобы мы познали, что это такое, чтобы — через это познание — научились сострадать боли других существ…
Это называется “законом кармы” — законом причинно-следственных отношений в формировании судьбы. Я проиллюстрирую его чуть позже на примерах собственных ошибок и собственной боли…
… После университета я с большим трудом (мешал КГБ) поступил в аспирантуру в медицинский институт (снова медицина!). Тематика диссертационной работы — влияние различных факторов на формирование психики.
Три года аспирантуры были для меня, с одной стороны, временем изучения колоссального количества литературы по психологии, психиатрии, социологии, физиологии, также приобретения опыта научного экспериментирования. С другой стороны — опять же дикие перегрузки на фоне общения с научным руководителем-тираном. Он специально устраивал издевательства над своими подчинёнными: “чтоб уважали”. Одна из сотрудниц тогда повесилась.
… В те годы КПСС проводила свою очередную антиеврейскую кампанию. Начались “чистки” на предприятиях, которые получили название “сокращения штатов”: количество работников “урезалось” распоряжением “сверху”, потом восстанавливалось снова. Но увольнению подлежали в основном евреи. Их увольняли, устроиться на работу с их “пятым пунктом” (графой в анкете, где требовалось указать национальность) было крайне трудно, да ещё и из страны тогда их не выпускали…
И всё это — на фоне лицемерного осуждения фашизма и под непрекращающуюся лживую рекламу “братства народов Союза ССР”.
Их боль я переживал, как свою.
Мой университетский друг-еврей — умнейший и культурнейший молодой человек — получил обязательное “распределение” после окончания университета… в лаборанты. Ему было поручено обслуживать тоже только что закончивших институт в каком-то маленьком городке аспирантов, которые разговаривали только на языке мата и приходили на работу пьяными…